Мэвр
Шрифт:
«Что за чертовщина?»
Он не ожидал, что этот мир потребует от него действий.
Хэш пытается сделать шаг, но, непривычный к плоской фигуре, слишком сильно заваливается вперёд. Колени подгибаются и верхняя часть тела падает, эластично натягиваясь в поясе. Кто-то рядом кричит и Хэш, кое-как восстановив равновесие, оборачивается.
Он различает силуэты мобилей, телег, людей, но то, что двигается на него слишком хаотично, чтобы хоть как-то его интерпретировать. Хэш не единственный заметил аномалию: несколько силуэтов-горожан показывают в сторону приближающегося вихря.
— Зовите
— Чудовище! Чудовище!
— Уводите детей!
«Почему чудовище?» — думает Хэш. Аномалия пронизана хищной грацией, уродливой красотой острых углов и неряшливо склеенных частей. Чистый авангард.
— Это… — пытается сказать он, но замолкает. Слова кажутся плоскими, как и весь этот мир. Ещё свежи воспоминания о другой реальности. Жёлоб, сверкающая сфера, сильный толчок в спину.
— Бегите!
— Элоим, защити…
Аномалия подбирается вплотную, взмахивает выпирающим в верхней части тела углом и протыкает чей-то силуэт насквозь. Крик сотрясает воздух. Насаженный силуэт трепыхается, воздевает руки к небу и виснет, исторгая реальную алую кровь. Замершая улица оживает. Горожане бегут. Что-то грохочет, хотя грохотать здесь нечему.
Аномалия отращивает второй острый угол, вонзает его в жертву и разрывает пополам. Одну часть она сбрасывает в отверстие, открывающееся прямо в центре тела, вторую прижимает к земле.
Хэш пятится. Он уже видел нечто подобное, но никак не может вспомнить где. Перед глазами стоит картина: плохо освещённая комната с низким потолком, серебрянная сфера парит в центре. Толчок в спину. Он летит вперёд, но успевает взглянуть на руку, исчезающую под плащом. Тёмно-синяя кожа, туго натянутая на костяшку среднего пальца.
«Сородич».
Свет мгновенно вспыхивает, изничтожая линии, оставляя после себя чистый лист, который закручивается по краям, скатывается сам в себя. Хэш не успевает заметить, как поверхность становиться зеркальной, лишь осознаёт, что видит в непрерывно-текущем серебристом потоке своё обычное отражение. И незнакомца в чёрном плаще. За левым плечом.
>>>
Холодный пот прошибает Юдей. Она не помнит, сколько уже стоит на месте, с подсвечником наизготовку, и смотрит в пустые багряные глаза. Два узких полумесяца не шевелятся.
Юдей отлипает от стены. Голова кружится, и, лишившись опоры, она чуть падает, в последний момент выставляет руку перед собой. Взгляд на секунду соскальзывает с лестницы, но тут же возвращается. Полумесяцы ещё там. Всё так же пусты, неподвижны. Так же опасны.
«Что это?» — думает Юдей, но мысли, скованные страхом, тяжело перекатываются в едва оттаявших лакунах мозгах. Она не замечает, но большая часть движений, вроде руки, что упёрлась в противоположную стену, продиктованы ей кем-то древним. Кем-то, кто давным-давно потерял голос. Этот немой старик исподволь верховодит, пока сама Юдей путается в липких лапах ужаса.
«Бежать… Надо бежать…» — думает она и даже делает шаг назад, но вспоминает, что все двери заперты. Как это произошло? Она сама загнала себя в ловушку? Что она вообще здесь делает?
Первый ярус Мраморной дороги, Благородная улица, дом номер семнадцать. Тёмно-серая кладка, строгая резьба, узкие, будто клыки, колонны в эркере. Внутренний дворик, чуть
«Зачем я пришла сюда?»
Детство, надломленное смертью отца. Что-то постоянно выступает на месте слома, но Юдей никогда не пыталась разобраться, что именно. Она построила свою жизнь, собрала из тех деталей, до которых смогла дотянуться и вырвать из рук немилосердной судьбы. Так стоит ли ей бояться того, что скрывается за багряными глазами? Мгновение проходит быстро. Юдей сжимает подсвечник и медленно идёт в сторону лестницы. Она не отрывает взгляда от полумесяцев. Ей кажется, что они стали темнее, но всему виной освещение. Оно медленно гаснет по всему дому. Что-то будто глодает пламя свечей.
Уши Юдей наполняет шипение. Она кричит в ответ.
Существо с багряными глазами прыгает вниз, опутанное шорохами словно диковинной мантией. Женщина бежит следом. Она не может разглядеть существо. Враг предстаёт неясной чёрной тенью, скоплением тьмы, скользящим над полом.
— Стой! — кричит она, но существо не слушается.
Юдей проскакивает прихожую, не замечая, что кто-то переставил вешалку к потивоположной стене. Существо скользит через столовую и бросается в кухню. Морав налетает на полностью сервированный стол. Раздражённо звякает посуда, Юдей сцеживает гневный рык — и упускает из виду, что у стульев вместо ножек — пожелтевшие берцовые кости.
Погоня оставляет кавардак в кухне, гостиной, библиотеке. Спускается в подвал. Только когда свет окончательно гаснет и Юдей оказывается в бархатистой, пахнущей сыростью и гнилью темноте, бравада отступает.
Шипение становится громче. Женщина пытается вспомнить, в какой стороне выход, вертит головой, пока не натыкается на два багряных полумесяца.
Теперь они высоко, под потолком. Смотрят вниз, источая тот же холод и пустоту. Мрак прямо под ними прорезает алая полоса. Она быстро становится шире. Влажно чавкая переваливается внутри пасти язык, ниточка слюны тянется от длинных зубов, а багряные глаза вспыхивают чёрным огнём.
Юдей падает на пол. Ей некуда бежать. Мрак смыкает полы своего плаща над её теменем и заполняет голову женщины изнутри. Юдей кричит, но не слышит собственного голоса.
И просыпается.
>>>
— Кто ты? — спрашивает Хэш.
Фигура неподвижна, словно статуя. Первые несколько секунд охотнику кажется, что она — плод его воображения, но тут незнакомец поднимает руки.
Воздух наполняет скрежет ржавых шестерней. Хэш вертит головой, пытаясь найти источник шума, но комната всё так же пуста. И тогда он понимает. Ещё не до конца верит, но оборачивается и смотрит на существо, потревожившее его покой.
Незнакомец снимает капюшон. Ткань падает с лысого черепа и открывает лицо, неуловимо похожее на лицо Хэша: тот же высокий лоб, массивные надбровные дуги, рубленный подбородок. Невнимательный человек даже мог бы их спутать.
— Т…
Скрежет становится громче, и Хэш видит, как шевелятся губы сородича.
— Я не понимаю, — шепчет охотник в ответ, но незнакомец продолжает говорить. Странный язык, полный грубой красоты изъеденного ржавчиной механизма. Хэшу кажется, что он даже узнаёт отдельные звуки, не смысл, но тени смысла.