Милицейская сага
Шрифт:
А вот будут ли?
Полчаса назад на телефон дежурного по ИВС позвонил Тальвинский и ошеломил известием, что прокурор принял решение арестовать Меденникова. Потому Морозу надлежит задержанного вернуть в камеру, а самому с материалами срочно ехать в отдел.
Собственно, на этом допрос можно было бы свернуть, тем более только что он нежданно-негаданно получил важнейшую информацию . Но Мороз все медлил.
5.
Тальвинский предусмотрительно попросил дежурного перехватить Мороза, как только тот появится в отделе. Но дежурный то ли отошел, то ли отвлекся. А может, попросту не признал новичка. Так
В кабинете Тальвинского, куда он заглянул, было людно. За столом, на месте следователя, мрачно склонился над шахматной доской Юрий Иванович Берестаев. Сам Тальвинский, пристроившись подле, перебирал пальцами стопку проверочных материалов. Материалы были, что называется, "с гнильцой", и требовались веские дополнительные аргументы, чтоб убедить прокурора их подписать. Сбором аргументов и занимался сейчас Тальвинский. За противоположным столом с побитым видом насупился Галушкин. По возвращении из райкома его вызвал начальник отдела и впервые за все годы наорал. Измены с этой стороны Галушкин не ожидал. И теперь добросовестно пытался понять происходящее. Еще пять, да что там? Два года назад такого дельца, как Меденников, за то же самое посадили бы, даже не поперхнувшись. И вот те же самые люди не токмо что не помогают. Но смотрят с осуждением и досадой. От непонимания этой крутой перемены Пал Федосович страдал. Чуть в стороне неулыбчиво затих начальник госпожнадзора Малютин. В его ведомстве тоже накопились деликатные вопросы, решение которых зависело от исхода шахматной партии. Поэтому с возрастающим беспокойством вглядывался он в позицию, время от времени зыркая через очки на некстати развеселившегося Тальвинского.
– Сдавайтесь, сдавайтесь, Юрий Иванович. Чего время тянуть?
– подзуживал меж тем Андрей.
– Не умеешь играть, не садись.
– Прокуроры не сдаются!
– напористо отпарировал Берестаев и с хрустом переставил коня.
– А вот мы тебя конным рейдом да по тылам!
– А лучше б без позора сдаться, - насмешливо оценил ход противника Тальвинский, движением ладьи ввергая Берестаева в полное отчаяние.
Собственно волновался Малютин напрасно. Андрей был куда лучшим психологом. Никогда еще прокурор не уходил без реванша. Проиграв, тут же с озлоблением принимался расставлять фигуры, припоминая противнику все его последние должностные упущения. Состоявшийся после этого реванш действовал наподобие стакана водки - Берестаев делался восторженным и сговорчивым. Сейчас, похоже, игралась первая партия.
Первым Мороза увидел поникший Галушкин.
– Так что, расколол?!
– привлекая всеобщее внимание, с надеждой произнес он.
– Да в общем-то, - Мороз, смешавшийся при виде человека в прокурорском мундире, попытался знаками вызвать Тальвинского в коридор. Но - поздно!
– Вот это так молодец!
– радостно вскричал Берестаев и в порыве впечатал ладонь в доску, расшвыряв позицию.
– Черт с тобой, ничья!
– поднимаясь, снисходительно объявил он.
– Вот это по-нашенски. А как крутился, мерзавец. Ужом ходил. Все. Договорюсь с судом. Организуем показательный процесс. И впиндюрим этому экслуататору по самое некуда!
Он плотоядно облизнулся.
– Чтоб другой сволочи на наши устои посягать было неповадно. Решили, что Советская власть кончилась. Так на-кось вам!.. Но ты молодец!
– еще раз подтвердил он, благодарный молодому оперативнику отчасти и потому, что увильнул от проигранной партии.
–
– Да вроде ничья, Юрий Иванович.
– Я тебе дам - ничья! Думаешь, сорвался с крючка и все? А ну садись. У меня тут в английском начале сюрпризец припасен.
Осторожно заулыбался Малютин: радостная новость была предвестницей удачи и в его делах.
– Вообще-то я принял решение Меденникова отпустить, - втиснулся в прокурорский рокот негромкий голос.
– Чего ты такое принял? Пургену, что ли?
– подобревший прокурор напористо подправлял фигуры.
– Так ситуация по делу очевидная. Надо было отпускать, - Морозу надоели сверлящие взгляды, и он, кашлянув, уточнил: - Я и отпустил.
– То есть это кто отпустил?
– жутковато поинтересовался Берестаев, почему-то зыркнув на Малютина, словно подозревая, не он ли подучил. Тот торопливо отвел глаза: о вспыльчивости прокурора по району ходили легенды.
– Я отпустил, - возвращая внимание к себе, жестко повторил Мороз, стараясь не натолкнуться на недоуменный взгляд Тальвинского.
– То есть как это? Преступника? Расхитителя матерого на все четыре стороны?!
– Да какой он там матерый? Да и не вор вовсе, - огрызнулся Мороз.
– Просто человек, в отличие от других, деньги умеет делать.
– А казачок-то подосланный!
– было заметно, что особенное впечатление на прокурора произвела последняя фраза.
– А тебе известно, сколько этот честняга одних профсоюзных взносов в этом месяце уплатил?
– Так уплатил. Не зажал.
– О, гусь-то, - заново возбудился Галушкин.
– А кто ты вообще такой, чтобы отпускать? - Берестаев шумно задышал: он только вернулся из поднадзорной колонии и, как всегда в этих случаях, от прокурора изрядно попахивало.
– Я спрашиваю, кто подписал постановление об освобождении? - Сам, - буркнул Мороз.
– Что?! По какому праву? Ты что, следователь? - в горле прокурора забулькало.
– Сгною за фальсификацию!
– Ой, парни, какие вы шустрые пошли! Больно торопитесь на вражью сторону переметнуться, - запричитал Галушкин.
– Я подписал!
– поспешно вмешался Тальвинский.
– А Мороз только выполнил. Откуда мы знали, что вам придет охота арестовывать? Да и вам бы, Юрий Иваныч, подставляться не стоило. Как бы не оконфузиться. Дельце-то с душком.
– Нет уж, с законом глумить никому не позволю!
– непримиримо объявил Берестаев.
– Я здесь на то и поставлен! Значит, ты, как тебя там? Мороз? Красный нос. Марш отсюда и чтоб через десять минут с постановлением на арест ко мне!.. Лично за ним поедешь и вернешь на базу. Освободитель хренов! Понял, ты?!
– Я Меденникова арестовывать не стану, - упрямо повторил Мороз.
– Дурак ты, как погляжу, - процедил Берестаев.
– По какому собственно праву?!
– Вот мое право!
– и Берестаев хлопнул себя по боковому карману форменного кителя, где, как все знали, в любое время суток покоилась прокурорская печать.
– Разотру - и следа не останется.
– А хило тебе не станет?!
– и, не в силах более владеть собой, Мороз шагнул вперед. Хамства он не терпел ни от кого и ни в каком виде. Тальвинский, дотоле с опаской следивший за непредсказуемым крестником, решительно ухватил Мороза за рукав и, преодолевая легкое сопротивление, вытеснил в коридор, с удовольствием отметив растерянное недоумение на лице не привыкшего к отпору прокурора.