Милицейская сага
Шрифт:
– Ты что, с цепи сорвался?
– убедившись, что коридор пуст, тихо поинтересовался он.
– Почему несмотря на мое указание отпустил?!
– Так не за что же сажать, Андрей Иваныч! Сам знаешь.
– Да, Мороз, умеешь ты умно и тонко пошутить. У тебя, друг Виташа, как у перспективного сотрудника всего один, но очевидный недостаток - начисто отсутствует чинопочитание. С утра - Муслин. Теперь и того хлеще. Скорость, как у Д,Артаньяна в Париже. Нашел на кого кидаться. Он же на всю жизнь запомнит.
– Да хрен с ним! Андрей Иваныч, - Мороз с надеждой обхватил Тальвинского за бицепс.
– Убеди ты это чмо лысое! Ну, чего топтать-то по живому?
– Друг, что ли, оказался?
– В первый
Скрывая возникшее в нем нежное чувство, Андрей приобнял распаленного парня, многое в котором напоминало ему себя - того, прежнего бескомпромиссного "важняка".
– Окстись! К нему сейчас без бранспойта не подступишься. А вот через часик - другой вместе с Чекиным, может, и обломаем. - Тут еще вот что!
– заторопился Мороз.
– Меденников мне рассказал... Короче, я, кажется, знаю, откуда и через кого поступал "левый" товар в горпромторг. С городкого химкомбината через Центральное КБО.
– Даже так?!
– взгляд Андрея оживился.
– Ну-ну, не томи.
В этот момент из-за прикрытой двери донесся прокурорский рев. Андрей ухватил за рукав пробегавшего мимо Чугунова.
– Генка! Дуй живо за бутылкой. Берестаева отмокать надо.
– Опять г-глумит?
– Не то слово.
Не дожидаясь повторных разъяснений, понятливый Чугунов сноровисто бросился на улицу.
– Я нужен?
– напомнил о себе Мороз.
– Вот ты как раз точно нет. Знаешь, съезди-ка со своей информацией опять к котовцам. Помаракуйте пока без меня! Мороз поколебался, расстроенно мотнул головой и вслед за Чугуновым вышел из отдела.
6.
По мере того как Мороз, сбиваясь от возбуждения, пересказывал содержание своего разговора с Меденниковым, нетерпение на лицах слушателей потихоньку сменилось озабоченностью. Когда же, заканчивая, он сообщил про городской комбинат бытового обслуживания, в кабинете и вовсе на какое-то время воцарилась невнятная пауза.
...- Ну, и как тебе все это нравится?
– процедил наконец Лисицкий.
– Вовсе не нравится, - Рябоконь оставался мрачен.
– М-да. Похоже, все дороги ведут в Рим, - Лисицкий подмигнул обескураженному неожиданной реакцией Морозу. Впрочем, подмигнул тоже без чрезмерного веселья. Потянулся:
– А что, друг Виталий? Не пора ли нам, так сказать, ближе к телу? Ты в нашем КБО прежде бывал?
– Не доводилось.
– У-у! Изумительные люди собрались. Тонкие, неординарные. Во французских духах.
– Коля, - тихо позвал Рябоконь.
– Всякий раз, как иду, хочется надеть бронежилет и прихватить противогаз.
– Я с тобой, между прочим, разговариваю.
– Да ну брось, Серега. Обычный визит вежливости. Коллеге вот покажу, где что. А то как-то негостеприимно.
– Давай я сам покажу.
– Спасибо тебе, дед, огромадное, - Лисицкий благодарно расцвел.
– Но только КБО - это моя зона. Да и повидать очаровательных женщин - удовольствие дорогого стоит. Остынь, старый.
Он мягко положил руку на предплечье вставшего на пути Рябоконя.
Злым движением тот освободился:
– Тальвинский, небось, сам не пошел. Пацана подставил. У тебя без того два живых выговора. Чего опять вяжешься?
– Дед, при посторонних.
– Ведь говорили недавно!
– Ну, говорили!
– вяло припомнил Лисицкий.
– Да скучно же!
Он решительно потеснил Рябоконя.
– Только туда и обратно. Засвидетельствую почтение мадам - говорят, какие-то немыслимые ажурные чулки баба прикупила - и опять на исходные позиции. Пошли, Виташа!
– Горбатого сто тридцать третья исправит ( сноска - "Увольнение из органов внутренних дел за дискредитацию"), - Рябоконь неохотно
– Если что, звони, придурок!
7.
Пройдемся.
– Лисицкий первым выдрался из переполненного трамвая, брезгливо отер перемазанный в сутолоке рукав замшевой, на молниях, куртки. - М-да, хочешь сохранить любовь к людям - ходи пешком.
Они перешли трамвайные пути и углубились в "деревянный город" почти без признаков современной цивилизации, с замшелой булыжной мостовой и умиротворяющим поскрипыванием колодезных "журавлей". Если угодить сюда, крепко напившись, можно было бы запросто запутаться в столетиях.
– О чем задумался, детина? - Лисицкий прозорливо посмотрел на Мороза.
– Выкладывай. Папу все равно не обманешь.
– Да вот всё не могу в толк взять, как получилось, что после гибели Котовцева не осталось никаких улик. - Это ты насчет той истории с горпромторгом? Спроси чего полегче. Роскошные тогда ответвления тянулись. Сказка!
– маленький опер, прикрыв глаза, сладостно причмокнул губами.
– На нынешнего первого секретаря обкома господина-товарища Кравца прямой выход был. Вот-вот аресты должны были начать. И вдруг после смерти шефа вскрывают сейф, и - ни одной бумаги подтверждающей не оказалось. А они были! Один я с пяток фактов задокументировал. А я в такой капелле не в первых инструментах состоял. И - ничего! Как сдуло. Систематизировал все Котовцев. Он и обобщал. Единственно известно, что накануне взял какие-то бумаги домой поработать. А тут и - случилось.
– Обидно. Нелепая смерть.
– Нелепая?!
– внезапно взбрыкнул Лисицкий.
– Оно, конечно, любил шеф за воротник залить. Водилось за ним. А, выпив, мог и в дыню за пререкательства без задержки выписать. В том числе и на улице. Все так. Только запомни на будущее, оперуполномоченный Мороз. И запомни накрепко: не бывает такого, чтоб хулиганье по случайности урыло милицейского полкана именно тогда, когда он для дела живым нужен.
Он потрепал пасмурного спутника.
– А на Серегу зуб не держи. Помнишь, может, какой у нас отдел был? Опер к оперу. Шли не кланяясь. Как капелевцы. Считали, большое государево дело делаем. По высшим категориям себя мерили. Всех после гибели шефа разом и посекли. Задали, так сказать, магистральную линию. Кого согнули. Марешко - сам видел - того и вовсе об колено. А Серега - обуглившийся. Мы с ним после той истории во всем и определились. Желаете играть понарошку? Извольте, будем строгать палки. От сих, так сказать, до сих. Ни нас не трогают, ни мы, - сидим - примус починяем. Так-то! Потому я тебя сейчас сведу с кем надо, направление задам и - назад на базу. А рогами по дубовым воротам стучать, пока рога не отшибли, - это уж вы с Тальвинским без нас поупражняйтесь. И тут же воодушевленно подтолкнул Мороза.
– О! Зрите, юноша. Вот они - родные пенаты!
Они свернули в тихую улочку, где посреди перекошенных, вросших в землю деревянных домов, громоздилось, словно переросток среди одноклассников, каменное двухэтажное здание с обвисшими по краям проржавевшими водопроводными трубами. Дом походил на старого лопоухого пса. На двери, будто бирка на ошейнике, выделялась табличка "Городской комбинат бытового обслуживания".
– Даю вводную, - объявил Лисицкий.
– Наше преимущество: мы знаем, что некая преступная группа ворует сырье с химкомбината, украденное перерабатывает в изделия и реализует через горпромторг. Предполагаем также, что переработка происходит в КБО, затем "левая" продукция списывается через уценки на Центральном складе. Наш минус - мы не уверены точно, что это именно так, и во всяком случае понятия не имеем, когда и по каким актам все это вершится. Отсюда - ставлю задачу: в споры и политдиспуты не вступать. Ходить, околачивать груши и приглядываться.