Мои дорогие привидения

Котейко Алексей

– Фёдор Васильевич, неужели не рады встрече? Может, угостите мороженым?

Глава 12. Разговоры о разном

Фёдор подумал было, что Оксана выберет эскимо – с её манерой поведения это казалось логичным способом лишний раз поддразнить парня. Однако девушка предпочла пломбир в вафельном стаканчике, к которому попросила у продавщицы деревянную палочку. Теперь писатель и русалка сидели в небольшом скверике позади мэрии, на старой облупившейся лавочке. Федя помнил такие

ещё в детстве, их обычно ставили на вокзалах: очень удобные, тяжеленные, но страшно низкие. Так что взрослый человек, садясь, будто проваливался назад и вниз.

Оксана, словно ребёнок, палочкой отколупывала маленькие кусочки пломбира и, сунув их в рот, даже жмурилась от наслаждения. Поймав взгляд парня, она смущённо улыбнулась:

– Что? Люблю мороженое.

– Приятного аппетита.

– Спасибо.

Они ещё немного помолчали. Фёдор лениво рассматривал сквер. Впереди, метрах в пятидесяти от лавочки, общественное пространство заканчивалось высоким глухим забором. Причём не из старых досок или другого подручного материала, а из кирпича.

«Кто же это разорился, интересно», – подумал было писатель, и тут же услышал сбоку:

– Мэр, разумеется.

– Что?

– Мэр, говорю, забор поставил. Тут до революции был общественный сад, раз в пять больше этого сквера. В советские годы его большей частью застроили, а напоследок нынешний мэр отрезал кусок себе под резиденцию.

– И никто не возмутился? – уточнил Федя. Оксана посмотрела на него с сожалением:

– Шутите?

– Но это же муниципальная земля.

– «Колдуй, бабка, колдуй, дед…», – забормотала русалка, потом замысловато взмахнула палочкой от мороженого. – Хоп! Было ваше – стало наше. Ловкость рук и никакого мошенничества.

– Понятно.

– Это ведь не сказка, Фёдор Васильевич. Это реальность, – голос девушки на секунду дрогнул, будто за её словами крылось ещё что-то. Потом Оксана снова подцепила кусочек пломбира, проглотила и сказала:

– Кстати, о реальностях и сказках. Так вы действительно писатель?

– Писатель.

– И что пишете?

– Хорроры.

– Ого-го! – глаза девушки вспыхнули азартом. – Серьёзно?

– Да. А что?

– Обожаю хорроры! Хотя больше классику. Говарда Лавкрафта, Эдгара По, Монтегю Джеймса. Читали, конечно?

– Читал, – он растерянно посмотрел на собеседницу. Та рассмеялась:

– По мне не скажешь, что я вообще книжки в руки беру?

– Нет, почему же.

– Да ладно вам, не прикидывайтесь, – русалка повела плечами, отчего вырез платья на мгновение приоткрыл чуть больше, чем прежде. Затем снова занялась мороженым. – Знаю я, какой меня видят. Вас ведь этот плюшевый мизантроп уже остерегал со мной связываться?

– Кто?

– Ну, Котофей Афанасьевич.

– А… Да знаете… – Федя замялся. Оксана кивнула:

– Именно что, знаю.

– Вы с месье Баюном не ладите?

Русалка снова звонко рассмеялась:

– Месье? Когда это успел

месье заделаться? Вот уж кто-кто, а Котофей – кореннее многих коренных!

Фёдор улыбнулся. Оксана, сосредоточенно тыкая палочкой в мороженое, продолжала:

– Почему не ладим? Очень даже ладим. Он ворчит, я его выбешиваю. Отличная командная работа. А вы, Фёдор Васильевич, какими судьбами в Дубовеж?

– За покупками.

– Это я вижу. Но я про другое – вы к кому-то в гости приехали, или как?

– Отдыхать, – Федя, неожиданно для самого себя, разговорился. – Только я не в Дубовеже, а в Луговце остановился. Вообще-то я изначально в Пчёлики ехал, но так получилось…

– Оксана, привет! – на растрескавшемся асфальте дорожки стояли трое крепкого вида парней. Глава всей компании с подозрительностью разглядывал девушку и писателя. – На танцы сегодня придёшь?

– Не знаю пока, – беззаботно откликнулась русалка. Потом указала на Фёдора:

– Знакомьтесь, ребята: Фёдор Васильевич. Мой двоюродный брат. Тыщу лет с ним не виделись, вот, приехал отдохнуть. Ему доктор прописал полный покой и никаких нервов. Понятно? – с нажимом уточнила Оксана, и глаза её чуть сощурились.

Парни смущённо переглянулись, спрашивавший торопливо забормотал:

– Очень приятно, Фёдор Васильевич! Я Слава, это Олег, а это Игорь.

Компания поспешно удалилась.

– Почему двоюродный брат? – поинтересовался Федя.

– Потому что хлопот меньше, – пояснила девушка. – К вечеру все, кому положено, будут знать, что вы – мой кузен. И никто вас пальцем не посмеет тронуть.

– А мне казалось, Дубовеж – тихий спокойный городок, никакого криминала.

– В тихом омуте черти водятся, – усмехнулась русалка. – И не в городке дело, а во мне. Пусть они друг другу морды бьют, если так хочется. А вы – мой кузен. Лицо неприкосновенное. Точка.

– Интересно, что грозит тому, кто ослушается?

Оксана порывисто повернулась к нему на скамейке:

– Правда? Интересно? – глаза её снова прищурились, и что-то неуловимо изменилось в красивом лице. Теперь оно казалось резким и даже грозным, так что Федя невольно чуть отодвинулся. Ему вдруг померещилось, что солнце стало светить менее ярко. Но тут Оксана снова распахнула бездонные глаза и улыбнулась. Наваждение прошло, летнее марево июньского дня оставалось прежним, жарким и неподвижным.

– Не интересно это ничуть, – пробормотала девушка и с каким-то разочарованием ткнула в подтаявшее мороженое палочкой. – А где вы в Луговце живёте? – вдруг спросила она. – Не у бабушки Наины случайно?

– У неё, – Фёдор нерешительно улыбнулся. – Она тут что, всем бабушка?

– Ну, с её годами… – начала было Оксана, но вдруг остановилась и с подозрением посмотрела на парня. – Кому это «всем»? Ааа… Настю встретили?

– Да, – не стал отпираться Федя. Русалка покивала:

– Ну, ещё бы. До заимки так-то ближе, чем до моего моста.