Мои дорогие привидения
Шрифт:
– Простите за бестактность, но вы же не под мостом живёте?
– Да нет, конечно, – махнула палочкой девушка. – Старый домик станционного смотрителя знаете? Хотя откуда. Извините, вы просто как-то так органично в Дубовеж вписываетесь, что мне всё кажется, будто вы местный старожил. В общем, на развилке после моста если свернуть не вправо, к уже видимому городу, а влево, снова в лес, то там через пару километров будет домик.
– Это правда был дом станционного смотрителя?
– Правда-правда, самая настоящая почтовая станция. До того
– Может быть, как-нибудь.
– Может, и я как-нибудь к вам загляну. Как бабушка Наина поживает?
– Она в Карасиково уехала.
– К тётке Василисе, что ли? А чего это она вдруг? Ещё и гостя одного оставила.
– Сын Василисы, Иван, приезжал. Болеет та.
– Ой, – пренебрежительно махнула рукой Оксана. – Плавали, знаем. Вечно она так! Ничего и не болеет! Мне тоже долгая жара без дождей не по вкусу, но можно же потерпеть. А тётушка чуть что – «ах! помираю!» Так вы и Ивана знаете?
– Только не говорите, что он вашему батюшке брат?
– Вообще-то это муж Василисы с моим отцом – двоюродные братья. Так что мы с Ванькой троюродные.
Фёдору припомнился «Ванька» и он не смог сдержать усмешки. Смешливая Оксана снова зазвенела весёлым колокольчиком:
– Он со мной в детстве нянчился. У нас, правда, разница в двадцать лет, но я всё равно как подросла, обожала с ним играть. Из всех моих кузенов, ближних и дальних, Ваня – самый добрый.
Русалка аккуратно сложила вафельный стаканчик и целиком сунула в рот, став похожей на хомяка с раздутыми щеками. Прожевала, улыбнулась и поднялась со скамейки:
– Ну, спасибо за угощение и за компанию! Пора и честь знать.
– Может, вас проводить? – предложил Фёдор.
– Спасибо, я сама. Но в гости заглядывайте, если будет желание, – и девушка, махнув рукой на прощание, быстро зашагала по дорожке вокруг здания мэрии. Федя провожал её взглядом, пока жёлтые подсолнухи не исчезли за углом.
* * *
– Вкусно! – похвалила Настя, кладя вилку и нож на тарелку.
Котофей присоединился, издав утробное урчание.
– Да, неплохо получилось, – согласился парень. – Это всё мясо. Мясо хорошее, свежайшее.
– Вы в каком из двух магазинов брали? – полюбопытствовала девушка.
– Ну… – Фёдору стало неловко. – В том самом.
Кот и кикимора разом повернулись к нему.
– Я не нарочно! – заявил Федя. – Просто когда увидел – не смог удержаться.
– Любопытство не порок, но большое свинство, – вздохнул Баюн. – И как?
– Что – как?
– Расспрашивали про аварию? Следы искали?
– Только мельком посмотрел на крыльце, когда велосипед ставил.
Котофей, выставив когти, мерно постукивал правой лапой по столу.
– Давайте-ка проясним, Фёдор Васильевич. Вы собираетесь всякий раз проверять, что и где поменялось?
– Нет, – мрачно буркнул Федя.
– Точно?
– Точно.
–
– Я понял, – кисло кивнул писатель, крутя в пальцах вилку.
– Ну и замечательно, – смягчился Баюн. – Что у нас на десерт?
– Кисель, – поднялась Настя. – Ягодный, со свежей малиной.
– А что насчёт магазина? – напомнил Фёдор. Девушка непонимающе посмотрела на него. – Ну, вы спрашивали, в каком магазине я мясо брал.
– А! Ну, так ведь не удивительно, у «Ромашки» контракт с соседней фермой, поэтому всегда всё свежее. У них даже можно под заказ привезти, хоть целую тушу. На праздник какой-нибудь – свадьбу там, например. Вы не женаты, Фёдор Васильевич? – поинтересовалась Настя, забирая со стола пустые тарелки и складывая их в раковину.
– Как-то не случилось, – пожал плечами писатель. Тут мысли его потекли в другом направлении, и он с интересом спросил:
– Скажите, Анастасия Александровна, а вот вы и ваши родственники…
Та понимающе кивнула.
– Вы только между собой женитесь?
– Почему? Я же всё-таки человек. Ну, в широком смысле.
– Простите за нескромность – а сколько вам лет?
– Тридцать два, – улыбнулась кикимора.
– Погодите-погодите… – задумался Федя. – А что же вы мне тогда, во дворе, говорили? Ну, про десятилетия жизни бок о бок, и никто не замечает, что соседка не меняется? – в тоне писателя послышалось возмущение. Настя коротко рассмеялась:
– Вообще-то, это вы себе такое придумали. Я-то всего лишь сказала, что каждый воспринимает время по-своему, и для каждого оно по-своему течёт. И что в привычном окружении многие обычно просто не замечают перемены. А уж это вы сами решили почему-то, что я тут столетиями в виде юной девушки обитаю.
– Я же говорил, – встрял Баюн. – Самообман. Люди сами себе понапридумывают всякого.
– То есть, – Фёдор вернулся к прежним размышлениям, – вы живёте, старитесь, умираете…
– Старимся мы медленнее, живём дольше. Если пытаться сопоставлять, – Настя задумалась. – Ну, тридцать два – это по факту. Календарное время, так сказать. А по виду, – она чуть расставила руки, повернулась на одной ножке, – и по мироощущению мне лет на пять-семь меньше. Так меня и воспринимают.
– А по паспорту? – не удержался Федя. Котофей фыркнул, девушка рассмеялась.
– По паспорту – как по календарю, но бумага времени не хозяин и не указчик. Даже если всю её зашлепать официальными печатями.
– А Оксане тогда сколько? – посмотрел на кота Фёдор. Кикимора, перестав улыбаться, вопросительно взглянула сперва на Баюна, потом на писателя. Котофей заёрзал на табурете.
– По паспорту – двадцать четыре, – нехотя выдал он.
– Значит, вы с нашей русалочкой познакомились? – в голосе Насти послышались саркастические нотки.