Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья
Шрифт:
Кузьмич молчал, угрюмо глядя в землю. Потом наконец произнес:
— Вот отпустил его одного! Как знал, что он опять в дерьмо вляпается!
Кузьмич встал, надел пилотку и махнул Алибабаевичу следовать за ним:
— Так, пойдём к начальству, что-нибудь придумают, — вымолвил штурман.
Они быстрым шагом направились к небольшому, но ухоженному домику, где находился штаб советских специалистов. Кузьмич и Алибабаевич ввалились внутрь без стука.
— Товарищ Хулио! Пётр Иванович! У нас командира сбили! — выдавил Кузьмич,
Начальник истребительной авиации, товарищ Хулио, невысокий брюнет, обычно с приятным улыбчивым и открытым лицом, в этот раз был исключительно мрачен.
— Да знаю я, знаю. Говорил с Казаковым сегодня по телефону, он у них был старшим в вылете.
Он помолчал, поиграл желваками, потом продолжил:
— Хренов герой. В смысле герой Хренов. Ваш Алексей — герой, вот. Над аэродромом Авилья, после бомбометания, наши приняли бой с «Фиатами». Хренов на таран пошёл, чтобы «Фиат» с хвоста казаковского ведомого снять. Сбил итальянца, но и сам с парашютом прыгал. Казаков его видел, он живой, здоровый, махал шлемом.
— Но его же могут схватить! Вы же знаете, что мятежники с нашими лётчиками делают! — воскликнул Кузьмич в сильном возбуждении.
Товарищ Хулио устало провёл рукой по лицу, помассировал глаза и наконец произнес:
— Могут схватить, да. И да, я знаю, что делают. Видел.
Он взял со стола карандаш и провёл черту на карте.
— Он восемьдесят с лишним километров за линией фронта. Где-то тут, в районе аэродрома Авильи был бой, вот примерно тут его Казаков видел. Вроде бы тут. Он сам плутанул на обратной дороге и только уже над аэродромом Сото сумел сориентировался. Это еще километров десять от Авильи и не понятно в какую сторону.
Пётр Иванович сжал губы в тонкую полоску. Он посмотрел на осуждающие лица штурмана и стрелка и заговорил первым, отвечая на не заданный вопрос:
— Ну а вы что предлагаете? Полк десантников высадить в тыл мятежникам?
— Хотя бы самолёт отправить… поискать… — Кузьмич сам понимал бессмысленность своего предложения. — Может, послать группу разведчиков? Я тоже пойду. Нам нужен транспорт, оружие, и мы сами его найдем!
— И моя пойдет! Моя ух какой сильный! И ловкий! — Алибабаевич не мог бросить штурмана и был готов идти пешком на край света, спасть командира.
Пётр Иванович вздохнул, двинул бровями вверх, выражая крайнюю степень скепсиса.
— Это невозможно. Мы теряем людей каждый день. Это война.
— Ну хоть что-то сделать можно? — Кузьмич почти кричал от волнения.
— Известили партизан по ту сторону фронта. Будем держать на контроле. Есть у нас несколько пленных немцев и итальянцев в обменном фонде. Будем стараться поменять на Хренова. Если его поймают. Ну это вряд ли!
— То есть мы просто сидим и ждём?!
— Ну почему, не просто. Вы летаете, бомбите уродов…
— Охренеть. — только и смог произнести Кузьмич и сжал кулаки.
Начало июня 1937 года. Деревня
Малюсенькая деревня Alamedilla del Berrocal, где Лёха приютился на ночлег, оказалась не тем местом, где он рассчитывал оказаться.
— «Маленькая тополиная роща у каменистого холма», — посмеялась Мария, объясняя название.
Название звучало красиво, но для Лёхи это место стало лишь ещё одной проблемой. Деревенька находилась километрах в десяти от Авильи и двенадцати от аэродрома — и сожалению, глубоко во вражеском тылу.
И вот что было самое хреновое — деревенька располагалась в сторону Саламанки!
Лёха сидел у небольшого деревянного стола, задумчиво крутил в руках корку хлеба и осознавал, что за эти полтора дня ни на шаг не приблизился к Мадриду.
— Да что ж за хрень такая творится! — Он провёл рукой по лицу, словно пытаясь заново увидеть мир в желаемом ему состоянии.
То ли бой в воздухе увёл его слишком уж далеко, то ли он сам, убегая от места встречи с грузовиком, нёсся в неправильную сторону, но факт оставался фактом — рысить ему ещё до Мадрида было, и рысить…!
Мария, заметив его озабоченный вид, налила им обоим ещё немного вина.
— Ты выглядишь так, будто только что проиграл войну. — пошутила она.
Лёха покосился на неё и заметил подмигнув:
— Это вопрос философический! Если меня поймают — возможно и проиграю. Но это вряд ли!
Она усмехнулась, но тут же стала серьёзной.
— Основная дорога на Мадрид идёт через Авилью, но туда тебе нельзя. Город франкистский, там полно патрулей, а теперь и немцев с итальянцами набежало. Есть просёлок вдоль реки… но он проходит мимо аэродрома. Не совсем, конечно, близко, там лес и каменистые холмы. Аэродром получается прямо за холмами…
Она задумалась.
— Тебе нужен проводник… Может, старик Рамон… но он вроде бы собирался уехать на несколько дней…
Лёха не знал этих людей, но если кто-то может вывести его к своим — это шанс.
Он вздохнул, допил вино и решил последовать примеру Скарлетт О’Хары:
— Об этом я подумаю завтра…
Он устало стянул с себя комбинезон, чувствуя, как пыль, пот и грязь почти прилипли к коже.
Мария, женщина, что приютила его, смерила потрёпанную форму оценивающим взглядом и уверенно заявила:
— Дай-ка сюда. Я постираю.
Лёха замялся.
— Да не стоит, я так… отряхну.
Она вскинула бровь.
— Не волнуйся, я повешу на заднем дворе, никто не увидит. Завтра с утра твоя рубаха, пришитая к штанишкам, — она хихикнула, — будет сухая.
Лёха поколебался немного. С одной стороны, бегать голым в случае нештатной ситуации совершенно не хотелось.
С другой… комбинезон вонял так, что им вполне можно было травить тараканов.
Мария, заметив его сомнения, ушла и через минуту вернулась с простыми рубахой и штанами на верёвочке.