Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть Вторая
Шрифт:
Лёха передёрнул затвор, кривясь от боли в ободранных руках. Постаравшись унять дыхание, он прицелился в переднего бандита, положив руки на камень. Ствол ходил ходуном, а кровь из рассечённой брови заливала глаз, мешая целиться. Он выдохнул и тихо потянул за спусковой крючок…
Грохнул выстрел, и передний бандит взмахнул руками, выронил револьвер и упал навзничь в пыль каменного крошева дороги. Лёха выстрелил ещё раз в следующего.
Двое оставшихся рванули в стороны, прижимаясь к камням, и открыли ответный огонь. Пару раз пули высекли каменную крошку вблизи от плохинького
— El comi! Rindete ahora! — Комиссар! Сдавайся! — заорал один бандит, отвлекая Лёхино внимание.
— Vayanse al carajo, burros apestosos! Пошли на хер! Ишаки поганые! — не остался в долгу Лёха на чисто южном диалекте.
Один бандит продолжил периодически стрелять, стараясь поймать выглядывающего из-за камней Лёху, а второй стал обходить его по дуге, прячась за камнями на другой стороне основной дороги.
— Te haremos pedazos! На ленточки порежем! — уже истерически визжал первый урод, высовываясь из-за камней и стреляя.
— «Пе*дасос»! Сейчас вам полный «пе*дасос» наступит! — тихо отвечал Лёха, целясь в обходящего его гада. Хлёстко бабахнул выстрел, урод нырнул за камни и тоже выстрелил пару раз в ответ.
Пуля выбила каменную крошку, и она больно впилась Лёхе в щёку.
— Что для тигра лишняя полоска! — Лёха зло скалил зубы, вытирая кровь рукавом.
Чуть позже Лёха с ужасом осознал, что ещё немного — и он будет виден, как на ладони, второму противнику.
Он выстрелил пару раз и, превозмогая боль, побежал, точнее похромал с максимальной скоростью вверх по тропе. Несколько раз он останавливался и, прижимаясь к скалистой стене справа, отстреливался от наседающих сзади бандитов. Лёхе пришлось поменять магазин. Осталось семь патронов, если не найти где то в карманах третий и последний запасной магазин.
Через какое-то время Лёха выдохся. Ободранные части тела нестерпимо болели, руки дрожали и ноги подкашивались. Он спрятался за небольшим выступом и присел, стараясь вжаться в нагромождение камней и стать как можно меньше. И вдруг почувствовал, как его левая нога проваливается куда-то в глубину, увлекая его за собой. Он увидел небольшой лаз куда-то в сторону и вбок от тропы и, не думая, ввинтился в него, упав внутрь и ударившись о какие-то деревянные ящики.
— А! Суки! Как же больно! — тихо скулил Лёха, размазывая сопли, кровь и грязь по морде.
Встав на колени позади баррикады из камней, через небольшую щель он хорошо видел тропу, идущую вверх. Буквально через минуту или чуть больше, за которые он успел слегка отдышаться, на тропе показались сначала первый, а затем и второй преследователь. Не заметив лаз в расщелину, они осторожно продолжили красться вверх по тропе, держа револьверы в руках.
Лёха прицелился в дальнего нападающего урода и открыл огонь, со вторым выстрелом переведя пистолет на ближайшего к нему бандита. На четвёртом выстреле он оглох от звука в замкнутом пространстве и почти перестал что либо видеть от поднявшейся вокруг пыли.
Замерев, с трудом проморгавшись и выставив ствол вперёд, он прислушался. На тропе были слышны слабые стоны и крики о помощи на испанском.
«Хрен вам по всей
Он подождал ещё немного, осторожно выполз из своего убежища и, держа пистолет в двух руках и хромая на правую ногу, стал приближаться к бандитам. Дальний нападающий раскинул руки в стороны и неподвижно лежал в позе морской звезды; две дыры в груди не оставляли сомнений в его состоянии. Скорее всего он уже отчитывался перед свои богом. Ближний был ещё жив. Свалившись на край обрыва и зацепившись за острые камни, он слабо скулил, безуспешно пытаясь зажать руками разорванный окровавленный живот.
Вопросов у Лёхи к нему не было, ровно как и сомнений в только что произошедшем, и Лёха выстрелил ему в сердце, облегчив невыносимые страдания.
Перевалив оба тела через камни, Лёха отправил их в последний полёт вниз по склону.
— Adios, cabrones apestosos! До свиданья, апесдососы вонючие! Козлы в смысле, — раздраженно пробормотал наш герой.
Минут десять Лёха потратил, чтобы кое-как перевязать свои раны и хоть чуть-чуть привести себя в порядок. Потом, заинтересовавшись, он снова, кряхтя и охая, пролез в узкий лаз. Подсвечивая себе спичками, он в полном изумлении увидел подозрительно знакомые ему небольшие ящики.
«Мы с товарищами адмиралами замудохались таскать ровно такие же!» — подумал Лёха, пребывая в совершеннейшем шоке.
Грубо и неизящно выругавшись, он достал нож из потайного кармана штанов, благо он не потерялся и не отрезал уже самому Лёхе какие нибудь ценные части организма. Он срезал пломбировку и, отщёлкнув крепления, поднял крышку на ближайшем к нему ящике. Хорошо знакомые ему, собратья лежащим в его кармане колбаскам, мешочки с колбасками вощёной бумаги скромно улыбались ему.
— Что! Опять?! — выдохнул он, оседая на пол крохотной пещерки. После всплеска адреналина в момент опасности, наступил откат и силы наконец то оставили его.
— «Зелёные человечки»! Зачем вам надо всучить мне это золото? — проорал во Вселенную наш попаданец.
«Кто бы мог подумать, что единственные радости взрослой жизни — это как следует побухать и потр**хаться. А какие планы были, какие надежды… » — в полном изнеможении думал в странном забытье Лёха.
Золото не хотело отпускать Лёху…
Глава 35
С первым мессером
Самый конец декабря 1936 года. Аэродром Лос-Альказарес.
Приключение Лёхи имело несколько последствий.
Когда раненый, в разодранном обмундировании, поцарапанный и еле живой Лёха с раздолбанным мотоциклом выгрузился из подобравшего его грузовика артиллеристов, можно сказать, что он произвел фурор среди аэродромного люда. Даже привыкшие к его выходкам, Кузьмич не удержался:
— Да, Лёша, смерть от старости среди внуков тебе точно не грозит! — первым своеобразно утешил его Кузьмич.
— Вот теперь, Кузьмич, критические дни наступили как следует! — попробовал отшутиться Лёха, — ни денег, ни мотоцикла, ни здоровья!