Мулен Руж
Шрифт:
Теперь он стал одним из них – почти. Он выслушивал их истории, одалживал деньги и оплачивал «пиво на всех». Он играл с ними в карты, изредка подавал голос в ходе жарких споров об искусстве, курил свои первые сигареты. Среди них он впервые осмелился произнести вслух «черт возьми» и «я плюну тебе в рожу» и, конечно же, был вынужден выслушивать бесконечные споры о любви и женщинах – особенно о женщинах.
Когда речь заходила о женщинах, то красноречие художников становилось просто-таки неиссякаемым. Сначала Анри с любопытством наблюдал со стороны, размышляя, надоест ли друзьям
Женщины, которыми они обладали. Женщины, которыми им почти удалось овладеть. Женщины, которыми они могли бы обладать. Качества, которыми непременно должны обладать их женщины. Чему их научили женщины и чему они сами учили женщин. Женская физиология и ее практическое применение. Искусство преодоления скрытых барьеров и высвобождение тайного либидо. Как обходиться с девственницами. Как вызвать в женщине вожделение, чтобы она, забыв о девичьей гордости, стонала и корчилась в экстазе. Цена женщин. Опасные женщины. А главное – как заполучить женщину…
В глубине души Анри полагал, что все это ерунда. Он видел тех женщин и откровенно недоумевал: что такого особенного в них находили его друзья. Тощие, пучеглазые прачки, с которыми студенты знакомились на танцах. Натурщицы, переспавшие с половиной обитателей Монмартра. Большинство из них язык не поворачивался назвать симпатичными, а некоторые к тому же не отличались и чистоплотностью. Они носили грошовые платьица и кроличьи горжетки. Они шумно хлебали суп и обливались дешевыми духами с приторным запахом. Однако, по уверениям его друзей, это были богини. Все как на подбор обладали скрытым обаянием и таили в себе неописуемую чувственность. Весьма и весьма странно! Лично он не видел ничего привлекательного ни в этих девицах, ни в каких-либо других, если уж на то пошло.
Однако мыслей своих Анри не озвучивал, с удовольствием наблюдая за веселой суетой, царящей в кафе, слушая звон чашек о блюдца и певучие восклицания официанток в белых фартучках. Подумать только! Всего несколько лет назад он был прикован к кровати, его ноги обнимал гипс, и никто не верил, что он когда-либо сможет ходить! А теперь – только поглядите на него! Ему девятнадцать, он учится на художника и сидит в кругу веселых друзей, потягивая пиво, рассуждая об итальянских примитивистах или слушая грязные разговорчики о женщинах!
Стоило ли говорить, что порой ему не очень-то хотелось вставать из-за стола и прощаться с друзьями в шесть часов, чтобы потом ехать домой в тихую гостиную матери. Эх, если бы только снять комнату на Монмартре…
– Извини, что снова опоздал, – как-то вечером начал он, входя в гостиную. – Но на дорогу от Монмартра уходит не меньше сорока минут. А движение на улице просто ужасное…
– Если бы ты уехал пораньше, то ты бы не опоздал к обеду. Ведь твои занятия заканчиваются, если я не ошибаюсь, около полудня.
Появление горничной несколько сгладило неловкость момента. Анри, покраснев, налил немного супа себе в тарелку.
– А в фиакре так холодно, – продолжал Анри, когда они наконец
Адель внимательно посмотрела на сына. Да уж, воспаление легких! О, эта беспечная жестокость молодых! С какой легкостью они прибегают к запрещенным приемам! Ему хочется снять комнату на Монмартре. Он уже давно мечтает об этом! Она сопротивлялась этому желанию так долго, как могла, но в конце концов молодость есть молодость. Анри хочет жить поближе к друзьям, всегда и повсюду быть с ними, чувствовать себя взрослым и независимым. Какой мальчик не желает того же в этом возрасте? Нет, он не черств и не эгоистичен – он просто молод.
– Ты хочешь переселиться на Монмартр? – спокойно спросила она.
Прямота матери сбила его с толку. Он долго готовился к этому разговору, решив завести речь издалека, а она вызывает его на открытый разговор?
– На Мормартр? – с деланым удивлением переспросил он. – Честно говоря, я еще не думал об этом. Но вообще-то это было бы удобно. Для моей работы. Ты же понимаешь… Я бы был ближе к мастерской и…
– И смог бы проводить больше времени в кафе с друзьями, – грустно улыбнувшись, подхватила она. Слава богу, Анри так и не научился врать! – И потом гулять с ними допоздна!
Нет, темнить бесполезно. Она как будто читает его мысли.
– Да, мама, мне хотелось бы жить на Монмартре, – признался он.
– Я не возражаю, но боюсь оставлять тебя одного. А вдруг ты упадешь, повредишь ноги? Тебе даже будет некого на помощь позвать.
Он предвидел подобное возражение.
– Просто понимаешь, так получилось, что Гренье снимает двухкомнатную квартиру. Я же рассказывал тебе о Гренье, помнишь? Ему двадцать три года, это очень серьезный молодой человек. Ну так вот, он тут как-то на днях спросил, нет ли у меня на примете кого-нибудь, кто хотел бы занять вторую комнату. Чтобы платить ренту пополам.
– Прямо вот так и спросил?
У него покраснели уши.
– Все было не совсем так, – сдался Анри. – Я сам предложил ему это.
Она грустно усмехнулась.
– Тебе не следует даже пытаться лгать, Анри. Ты этого совершенно не умеешь. Можешь сообщить своему другу, что его предложение тебя устраивает.
Легкость, с какой была одержана победа, насторожила его. Может быть, стоит развить успех и попросить собственную студию? Нет. На это она, пожалуй, не пойдет. Не захочет, чтобы он жил один. Ну ладно, у него в запасе еще целый год. А потом он начнет работать над первой картиной для Салона. Вот тогда-то у нее не будет выхода, и она сдастся.
– Ты хочешь сказать, что разрешаешь снять комнату и жить на Монмартре? – уточнил он, все еще не веря своему счастью.
Она устало кивнула:
– Да, Анри. Ты можешь жить на Монмартре.
– Спасибо, мамочка! – затараторил он. Импульсивно вскочил со стула и поцеловал ее. – О, спасибо! Я знал, что ты меня поймешь. Одно из окон той квартиры выходит во двор, а как раз напротив находится студия господина Дега. Представляешь, как здорово жить напротив самого Дега!
– А кто он такой, этот господин Дега? – равнодушно спросила Адель.