Мулен Руж
Шрифт:
Дождь монотонно барабанил по блестящим крышам мансард, грязными потоками стекал по стенам обветшалых зданий, жалкими слезами капал с карнизов, булькал в водосточных трубах и струился между отполированными до блеска булыжниками мостовой, то и дело собираясь грязными лужицами, похожими на небольшие зеркала. На Монмартре дождь казался каким-то особенно унылым, мрачнее, чем где-либо еще в Париже. Это было просто водяное опустошение, отчаяние, превратившееся в воду.
Мадам поднесла чашку к губам, собираясь отхлебнуть еще немного кофе и, бросив напоследок обиженный взгляд на улицу, вперевалочку подошла к мягкому креслу у окна,
Как и все парижские консьержки, мадам Лубэ была постоянной и благодарной читательницей газет. Наспех пробежав заметки о землетрясении в Японии, резне в Индии, революции в Перу, войне на Балканах, перешла к более интересным вещам. Прочла первый абзац статьи о Всемирной выставке, которую собирались устроить в 1889 году, то бишь через четыре года, и ради которой хотели выстроить огромную железную башню прямо посреди Парижа.
Железная башня – ну это уж слишком! Раздраженно передернув плечами, мадам раскрыла страницу со светской хроникой. Обычно при чтении бульварных сплетен в ее воображении возникали роскошные гостиные или фойе консерватории, где в кадках растут раскидистые пальмы, а учтивые аристократы в вечерних костюмах и их изысканные дамы в платьях из тафты с длинными шлейфами и перчатками до локтя грациозно вальсируют под великолепную музыку или просто прогуливаются и ведут умные беседы.
Однако этим утром светские новости оказались на редкость скучными. Опустив газету на колени, консьержка достала из кармана передника четки. Губы сами собой зашептали «Богородице…», а ход мысли стал постепенно замедляться и вскоре остановился совсем. Голова упала на грудь, а подбородок уперся в шаль на груди. Старушка заснула.
Когда она проснулась, дождь прекратился. Бусинки воды время от времени срывались с карниза, но в сером облачном небе появились огромные голубые лоскуты. Мадам уже собиралась возобновить прерванную молитву, когда с улицы донесся грохот приближающейся повозки. Раздвинув занавески, она увидела, как из остановившегося фиакра, опираясь на короткую трость, выходит бородатый господин в черной шляпе и сюртуке.
– Мими, ты только глянь, карлик! – охнула она, разглядывая приближающегося посетителя, а затем посеменила к двери. – Да, господин?
Незнакомец учтиво снял шляпу, и мадам отметила его короткие волосы, аккуратно расчесанные на пробор.
– Вы не могли бы показать мне квартиру со студией? В объявлении на стене вашего дома говорится, что она сдается? – попросил незнакомец.
– Конечно, господин… – кивнула консьержка, прикидывая, что в нем не больше четырех футов росту. Вежливый, он смотрел на нее снизу вверх через толстые стекла пенсне и ждал. – Но это на четвертом этаже, – неуверенно добавила она, украдкой взглянув на его ноги. – И лестница довольно крутая.
– Да уж, похоже на то, – согласился карлик, разглядывая лестницу в дальнем конце коридора. – И все равно, можно посмотреть квартиру?
Мадам Лубэ снова с сомнением взглянула на него, затем подхватила юбку и начала восхождение. Он последовал за ней, одной рукой держась за перила, другой опираясь на трость, заставляя ноги поднимать со ступеньки
К тому времени как они наконец добрались до четвертого этажа, посетитель совершенно выбился из сил. На лице его блестели капельки пота.
– Вы были правы! – выдохнул он, пытаясь выдавить улыбку. – Лестница действительно крутая! – Достал из кармана носовой платок и вытер лицо. – Все равно что восхождение на Альпы! – усмехнулся он.
Мадам заметила, что у него красивые зубы и большие карие, по-детски наивные глаза. Несмотря на бороду, он выглядел очень молодо.
– А господин действительно художник? – с подозрением спросила она.
– Нет. Пока еще нет. Я только учусь. – Его полные алые губы растянулись в улыбке. – Только что начал третий год обучения в мастерской профессора Кормона, а теперь собираюсь работать над картиной для Салона. Именно поэтому мне и нужна студия.
Она с сомнением разглядывала незнакомца. Боже мой, еще один художник! Хотя, возможно, он не так уж и плох. Выглядит таким маленьким и беззащитным, к тому же вежливый. И еще у него хорошие, добрые глаза. Что ж, может быть, с ним-то как раз и не будет хлопот.
Она повернула ключ в замке и толкнула дверь.
– Ух ты! – воскликнул он, задохнувшись от восхищения. – Это же настоящая студия!
Еще несколько мгновений он стоял, замерев на пороге, восторгаясь огромной пустой комнатой, ее светло-серыми стенами, пузатой печью посередине и большим, до самого потолка, окном.
А затем торопливо заковылял к окну и принялся вглядываться в панораму островерхих крыш и дымоходных труб.
– Замечательный вид! – бросил карлик через плечо. – В ясные дни отсюда, наверное, можно видеть Нотр-Дам.
Затем он повернулся и взглянул на узкий лестничный марш, ведущий на балкон с изящным кованым ограждением.
– А что там, наверху?
– Слева спальня, – принялась рассказывать она, а он уже взбирался вверх по лестнице.
Снизу ей было видно, как посетитель заглянул в маленькую комнатку, стены которой были оклеены настоящими обоями, бормоча себе под нос: «Недурно, очень недурно!»
Затем толкнул другую дверь и не смог сдержать изумления.
– Боже мой, ванна!
– Да, господин, этот дом строился для приличных, богатых людей. А не для той шушеры, что ошивается здесь, на Монмартре! Но должна предупредить, что туалет не работает. Живший тут до вас художник имел обыкновение бросать туда штукатурку. Это же додуматься надо! Просто уму непостижимо! Но в конце коридора есть другой туалет, и вы можете пользоваться им, пока не починят этот. Ванна, кстати, тоже не работает, но если господин любит принимать ванны, – судя по ее тону, приличные люди этого не делали, – я распоряжусь, чтобы ее починили.
– Ничего, ничего, мне не к спеху, – отмахнулся визитер, спускаясь по лестнице. – Я ведь не собираюсь здесь жить. Студия мне нужна для работы. А так мы с другом снимаем квартиру на улице Фонтен.
Заглохнувшие было подозрения принялись одолевать ее с новой силой. Две квартиры! Нормальный человек не станет тратиться сразу на две квартиры…
Спуск по лестнице оказался столь же трудным, как и подъем, и проходил в гробовом молчании. Мадам Лубэ с тревогой следила за тем, как осторожно незнакомец проверяет надежность каждой ступеньки при помощи короткой трости. Как пить дать, как-нибудь оступится и свернет себе шею…