Муля, не нервируй…
Шрифт:
— Эй, давай полегче, — сказал я.
— А то, что ты мне сделаешь?! — вызверилась Зайка.
— Соберу комиссию, позовём участкового и тебя принудительно отправят по месту жительства, — со всевозможным радушием ответил я.
— Не имеешь права! Я в гостях!
— В гостях не сидят по полгода, — заметила Белла, закуривая сигарету.
Мне опять захотелось курить. Но стрелять сигареты я не стал.
— А вот она не так, что ли?! — заверещала Зайка, ткнув пальцем на Полину Харитоновну.
— Я к дочери и внуку приехала! — возмутилась та, — и не тебе, проститутке, указывать, где
— Кто проститутка?! Это я проститутка?! — завопила не своим голосом Зайка, — я жена Софрона, мы просто расписаться не успели ещё!
— Ну, вот я и говорю, проститутка! — насмешливо продолжила гнуть свою линию Полина Харитоновна.
— Да это твоя Лилька проститутка, поняла?! — взвилась Зайка, — живёт с этим певцом при живом муже! Куда мужа дели, собаки, а?!
— Да ты на себя посмотри, шалава! — закричала Полина Харитоновна и от переизбытка чувств уцепилась Зайке в волосы. Та взвизгнула и пнула её в ответ. Жасминов попытался их разнять, но получил локтем в ухо, ойкнул и надолго выпал из поединка. Зайку пыталась оттащить Муза. Завязалась потасовка.
Я посмотрел: зачинщик Софрон тем временем лежал на полу и безмятежно спал, пуская пузыри и улыбаясь во сне. Даже ножкой нежно подрыгивал.
— Что здесь происходит? — из своей комнаты вышла Фаина Георгиевна и сказала, — Бегом все спать!
Всех моментально, как ветром сдуло. Муза и Зайка, ещё недавно рвавшие друг на друге волосы, объединились и трудолюбивыми муравьишками вдвоём потащили Софрона в комнату.
Фаина Георгиевна убедилась, что все разошлись спать, и величественно удалилась обратно. В коммуналке наступила долгожданная тишина.
Удивительная женщина, эта Злая Фуфа.
Кстати, что примечательно, ни Ложкина, ни Печкин так и не вышли. Медовый месяц, однако…
Сон был опять нарушен, и я опять крутился туда-сюда, как пропеллер Карлсона. Со всеми этими домашними и рабочими проблемами я совершенно забыл о главном. Деньги. Деньги, которые лежали под балкой в том доме и ждали своего часа. И странная строчка в записке о финансировании, которую ещё предстояло расшифровать.
С этим вопросом нужно было разобраться чем быстрее. Насколько на данный момент я понял, регистрацией госконтрактов в нашем отделе занималась Лариса. И это отлично. Мария Степановна особого доверия не внушала, меня она откровенно побаивалась и старалась держаться подальше. А вот с Ларисой мы пару раз общались и довольно дружелюбно.
Вторым вопросом стоял вопрос «прокачки» самого Мули.
Для этого мне нужно:
1. Узнать в отделе кадров, какое у Мули образование? (и заодно, что он делал во время войны?).
2. Плотно заняться повышением квалификации: начало в направлении комсомола я уже положил, теперь нужно думать о вступлении в партию. Перед этим было бы неплохо стать комсоргом, но «по трупам» я никогда ходить не любил, так что этот вариант отпадает. Просто помелькать побольше надо с выступлениями и докладами. И обязательно, очень обязательно (!) завершить разборку с попыткой опорочить мою репутацию этой стенгазетой. И с Уточкиной до конца разобраться надо. А то что-то они замолчали.
3. Я прожил здесь несколько дней. Будем считать, что внедрение на физическом
Так что с сегодняшнего дня начинаю заниматься спортом, хотя бы элементарными пробежками и турником. Кроме того, мне нужно найти портного, чтобы пошить новые костюмы и нормальное, привычное мне бельё. Ходить в кальсонах мне совершенно не нравится. Тем более, что их стирают не каждый день. А ещё меня задолбало и дома, и на работе ходить в костюме и рубашке. Хочу нормальный «уличный» стиль — если джинсы ещё не вошли в моду, то хотя бы простые плотные брюки и футболку с длинными рукавами заиметь можно было бы.
Пока так. Этот план касается только меня, Мули. И он должен быть первичным.
Успокоив себя таким образом, я уснул…
Утро, я думал, будет плохим: ведь я совершенно не выспался. Но, к моему удивлению, всё получилось иначе.
Началось с того, когда ко мне постучали. Я был умытый, побритый, практически готовый на выход — варил кофе на примусе. У меня был пирог, который Дуся сунула мне вчера вечером «на дорожку». Пирог был с яблоками и присыпан сахарной пудрой, и я с удовольствием его съем под кофе прямо сейчас, и еще кусочек останется взять с собой на обед.
И тут в дверь постучали.
— Открыто! — очевидно я таки не смог удержать недовольство в голосе, потому что Орфей, который заглянул ко мне, выглядел смущенным.
— Извини, Муля, — сказал он (мы с ним незаметно для себя перешли на «ты»). — Вот. Хотел тебя угостить.
И он положил мне на стол рулет.
— Что это? — удивился я. В смысле не то, что я не мог отличить рулет от кекса, а в том, что не ожидал, что он мне это вдруг притащит.
— Это рулет с картошкой и грибами, — важным голосом сказал Жасминов. — Угощайся, Муля.
— Чего это ты? — с подозрением посмотрел на него я.
— Это Полина Харитоновна утром испекла и меня угостила. А для меня много. Мне нельзя вес сильно набирать, сам понимаешь. Вот и решил половиной поделиться, пока он свежий.
Я поблагодарил.
Только Жасминов ушел, и я ещё даже не доварил кофе, как в дверь снова постучали и на пороге появился… Печкин.
— Ты это… Муля… — сказал он, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, — баба тут испекла. На-ка вот.
И он положил на столе передо мной пышную не то ватрушку, не то вообще хачапури, размерами с небольшой тазик.
— С сыром, — сказал он многозначительно.
Больше никто не приходил и ничего не приносил. А я сразу стал обладателем Дусиного пирога, рулета Полины Харитоновны и ватрушки Ложкиной.
Хорошо-то как!
Перед уходом на работу оставалось еще немного времени, и я решил заскочить на кухню сполоснуть чашку из-под кофе.
В коридоре было уже пусто, очередь в сортир и ванную давно рассосалась. А вот на кухне разговаривали. Я подошел ближе и невольно услышал:
— А я своему рассольник сготовлю, — жизнерадостно прозвучал голос Ложкиной, — с перловкой он любит. И рыбки ещё потушу.