На круги своя
Шрифт:
Первой не выдержала я.
Пружина внутри разомкнулась, тело пришло в движение. Оно без остатка вбирало в себя чужое тепло, стремилось слиться с чужой твердостью, как можно дольше задержать ее в себе.
Ноги сомкнулись на пояснице Соланжа, разум покинул меня, и я утонула в море наслаждения. Горячие волны то набегали, то отступали, сердце билось в такт ритму некроманта. Сначала мучительно медленно, потом до боли быстро, когда, не в силах сдерживаться, кричишь и воспаряешь в небеса.
Вперед-назад.
День, ночь — какая разница, существует только первозданный ритм. Я подчиняюсь ему и, наконец, взрываюсь, выплескивая созидательную энергию мироздания. И тут же ощущаю пик чужого удовольствия.
Некоторое время мы не двигались, приходя в себя. Затем Соланж осторожно вышел, а я неуклюже, дрожа, опустила ноги на пол.
Сознание случившегося сковало ужасом члены. Я изменила Эллану. Он лежал там, раненый, а я предавалась плотским утехам с другим мужчиной. Продажная девка. Можно прикрываться долгом, только принуждения не было, Соланж прав.
Странно, Эллан по-прежнему желанен и ассоциируется со счастьем.
Может, я не хочу милорда? Нет, не отказалась бы окунуться в тепло его рук, переплести наши тела в страстном танце. Как такое возможно?
Соланж улыбнулся и легко коснулся губами щеки. Он блаженно вздохнул и прикрыл глаза. Видела, как бьется жилка пульса у него на шее.
Странное состояние — полное опустошение. Схожее случалось после медитации.
— Благодарю! — на выдохе произнес некромант и с сожалением отстранился.
Я испытала то же — разочарование, будто нечто важное закончилось и уже не вернется.
Продолжая улыбаться — так непривычно видеть на его лице улыбку, — Соланж оделся и поднял мои панталоны. Не удержавшись, погладил гладкую ткань и признался:
— С удовольствием оставил бы себе, но нельзя. — Помолчал и добавил: — Это было волшебно. Я так давно подобного не испытывал. Точнее, лет срок. Кажется, именно тогда в последний раз нормально занимался любовью.
Ужаснулась. Целых сорок лет! Как же он терпел?
— Что делать, Дария? — Соланж помог одеться. — Дарить силу я никому не желаю, а среди служанок много полукровок, опасно рисковать. Остаются всякие крестьянки, но это не то, быстро, чтобы просто снять напряжение. Ничего, постепенно привыкаешь. Да и язычком навсейки владеют отменно, иногда после другого и не хочется.
Покраснеть бы, но не стала.
Нахмурилась, осмысливая услышанное.
— Выходит, вы теперь отдали мне часть силы?
Провела рукой по пылающей щеке. Голова все еще немного кружилась.
— Я себя подарил, глупенькая, — добродушно рассмеялся некромант. — Альдейны однолюбы. Только силу, увы, ты забрать не можешь: не магиня.
— Но у меня дар…
Соланж покачал головой и упрямо повторил:
— Не магиня. Хотя, — подсластил он пилюлю, — если
Удивленно распахнула глаза.
— То есть — с радостью?
— Именно, — Соланж легко поцеловал и улыбнулся, непривычно тепло, солнечно. — Женщинам принято дарить подарки. А теперь, — он галантно подал руку, — посмотрим комнаты, ты же за этим приехала?
— А вы? — метнула на некроманта быстрый взгляд.
Стало стыдно. Так всегда случается в подобных ситуациях. Сначала наслаждение, а потом неловкость.
— Я хотел тебя, — с обезоруживающей честностью признался некромант. — Считай, забрал долг, — Соланж подмигнул. — И называй меня на «ты», пожалуйста.
Геральт выполнил обязательства, обставил особняк. Мебель выбирал не дешевую, а из ценных пород дерева, со вкусом. Только слишком мрачную, я предпочитаю более светлые оттенки.
Последней осмотрели спальню.
При виде большой кровати, поняла, Соланж не пройдет мимо. Действительно, некромант с многообещающей улыбкой опустился на нее и поманил: «Иди сюда!»
Сама не ожидала, но шагнула.
За окнами светило солнце, а мы занимались любовью на голом матрасе, позабыв задернуть портьеры. И я летала, разбивалась на кусочки и жаждала нового проникновения. Груди ластились к мужским ладоням, язык не знал покоя, извиваясь в танце пламени.
Случившееся камнем лежало на сердце. И пусть Соланж клялся, что я не галочка в списке побед, проводил до дома и согласился сопровождать в оперу, легче не стало.
Долго лежала в ванной и думала. Следы близости давно стерлись, только душа не очистилась.
Я изменила Эллану. Предала, когда он поверил, открылся, сказал то, о чем молчат. Признание в любви, дозволение видеть свою слабость — я ведь его перевязывала, мыла, с ложечки кормила — часто не даруется даже жене. Ближе некуда — Эллан не только сознание открыл, но и на-ре отдал. И самое главное: я сама думала о лорде с неизменной теплотой. Не только как о человеке, но и как о мужчине.
Проводила мягкой губкой по коже и вспоминала обе страстные ночи.
Даже сейчас, после Соланжа, прошлое не померкло. Если бы разлюбила, мысли не скатились с чувства вины на игривое бесстыдство. Я бы не стала целовать, не думала бы, какой он красивый. Отринув стыд, ласкала, радуясь оттого, что Эллану хорошо. Ради него я готова пересмотреть все кристаллы, поговорить с Риной — кем угодно, лишь бы добиться опустошенной улыбки на губах любимого. И самой растекаться горячим шоколадом в его руках.
Только вот Соланж…
Когда некромант овладел вторично, мир рухнул, разлетелся на яркие осколки. И рушился каждый раз, когда Соланж дарил частичку себя.