На круги своя

Романовская Ольга

Мамочки, он уже встал! И пригвоздил к перилам, а ведь на мне две юбки, панталоны, кринолин. И Соланж хочет, чтобы мы…

Пальцы судорожно сжали перила.

По позвоночнику пробежали мурашки.

Я не смогу, я не готова, не хочу, в конце концов!

— Ну же, Дария!

Губы Соланжа накрыли мои. Вопреки ожиданиям, он целовал бережно, почти невесомо. И я ответила, поддавшись обману.

Отрезвило все то же мужское достоинство, бесстыже бугрившееся в брюках. Только надолго ли, если губы снова тянуться

к его губам?

Запретный плод манил, заставив отринуть совесть и честь.

Всего один поцелуй, никакой измены.

Слишком сладка вербена, слишком тянет к альбиносу с глазами цвета теплого янтаря. Заглянув в них, полетела в бездну и уже не могла остановиться.

— Милорд, успокойтесь! — взмолилась я, цепляясь за крупицы здравого смысла. — Так поступают только со шлюхами.

— Ты не шлюха, — быстрый поцелуй в шею, — ты моя судьба, и я не могу больше терпеть. Хватит мучить, Дария!

— Желания надлежит держать в узде.

Кто бы говорил!

От пронзенного сквозь одежду местечка волнами дрожи разбегался огонь. Он тянущей сладостной болью затухал в животе.

Вторая волна опаляла бедра, затухая дрожью в коленях.

Как ни пыталась, мысли возвращались к плоти Соланжа. Проклятая память. Она в красках воскресила все великолепие и силу налитого члена, подталкивала совершить то, на что тогда не хватило бы духу — присвоить. Мне — Соланжа Альдейна. Заставить кричать и замереть у своих ног. Покорить дикого зверя.

— Арх! — кратко выразил свое отношение к благоразумию некромант и совершил немыслимое: расстегнул ширинку.

Хватая ртом воздух, широко распахнула глаза.

Всего две юбки, панталоны и мужские кальсоны.

Это немыслимо, непристойно! Я должна закричать, но слова застревали в горле. Перед глазами плясали алые круги, ноги дрожали. Если бы не Соланж, давно упала бы.

Губы чесались, словно их разом покусали десятки пчел.

Заключив в ладони лицо, Соланж лизнул нижнюю губу, пососал ее, наслаждаясь каждым прикосновением. Я стояла как каменная, утратив связь со временем и пространством. Ноги превратились в желе.

Язык некроманта, дразня, прошелся по верхней губе, чтобы легко, играючи, проникнуть в рот.

Вскрикнув, дернулась, как от судороги, и оборвала поцелуй.

Показалось, в меня вошел не язык — горячая плоть. Ощущения оказались столь яркими, что испугалась.

— До сих пор упорствуешь и ни чуточки не хочешь меня? — с насмешкой поинтересовался Соланж и расстегнул первую пуговку платья.

— Милорд, я запрещаю! — опомнившись, ударила некроманта по руке. — И застегните брюки. Мужчине не предстало беседовать с дамой в таком виде.

— Я не навсей, Дария, — рассмеялся Соланж. — Мы займемся любовью здесь, а потом в спальне. Там кресло, кровать, мягкая шкура — все условия для сладостных криков. Поверь, я сделаю все, чтобы ты больше не

захотела сбегать.

— Вы слишком самоуверенны, милорд! — из последних сил старалась избежать неизбежного.

Соланж прав, желание переполняло. Стоило ему оказаться столь близко, увлечь в круговорот страсти, как тело предало голову. Понадобится не одна холодная ванна, чтобы успокоиться.

Отчего, почему? Разве любовь не исключает удовольствие от прикосновений другого? Как можно взрываться от поцелуев Соланжа и испытывать бесконечную нежность к Эллану? Однако я словно раздвоилась. Одна половина осталась с лордом в замке, другая слилась с некромантом. Его действия не вызывали отторжения. Не насилие — игра. Я хотела, только не могла признаться: стыдно.

— Ничуть, — Соланж поцеловал ямочку на шее.

Язык выписывал спирали на коже, заставляя пальцы конвульсивно сжиматься и разжиматься.

Из груди вырвался тихий стон.

Да, продолжай, еще, пожалуйста!

Все произошло быстро.

Твердая плоть вошла одним толчком. Крик потонул в поцелуе, которым Соланж запечатал рот. Вопреки ожиданиям, некромант тут же вышел, заставив изнывать от желания.

Боль прошла, я жаждала продолжения, хотя боялась признаться в этом даже себе.

— Ну, так как, миледи? — хитро прищурившись, Соланж взялся за край приспущенных кальсон. Тяжело дыша, не могла оторвать восхищенного взгляда от предмета эротических фантазий. Немыслимо, он только что вошел в меня! — Все еще утверждаете, будто не желаете близости?

Стыдливо отвела взгляд и сжала кулаки.

Нет, я не хочу его, не хочу. Это все магия, животные инстинкты, но не я. Не может светлая предать любимого, а если предала, место ей в Умерре.

— Дария, — голос Соланжа полнился небывалой нежностью, — пожалуйста, посмотри мне в глаза.

И я послушно посмотрела, чтобы утонуть в теплом белом вине.

Руки Соланжа скользнули под юбки, прошлись между чулками и поясом, породив волну мурашек. Пальцы некроманта разгоняли их, заставляя сердце биться где-то в горле.

— Не могу, нельзя! — в отчаянье бормотала я. — У меня Эллан, я люблю его…

— И меня ты тоже любишь, — шептали упрямые губы, а пальцы продолжили путешествие по телу.

Поддавшись искушению, качнулась вперед, прижалась к губам Соланжа, утонув в его запахе.

С мягким шелестом упали на пол панталоны. Даже не вздрогнула, увлеченная поцелуем.

Наши дыхания смешались в одно, время застыло.

Не прерывая поцелуя, Соланж приподнял меня и устроился между ног.

Плоть вошла мягко, вместе с моим судорожным вздохом. С каждым неторопливым покачиванием она погружалась все глубже, пока не достигла предела, где замерла, давая возможность насладиться ощущением удивительной, неповторимой наполненности, делавшей тело легким, как пушинка.