На перекрестках встреч: Очерки
Шрифт:
В Новом театре Мельбурна шла документальная драма «На сцене – Вьетнам», поставленная режиссером Теренсом Уордом. Диапозитивы, кинокадры, цитаты из речей политических деятелей и танцевальные номера – такими сценическими средствами рассказана и показана в спектакле история вьетнамского народа и его героической борьбы за свободу. Несмотря на то что за несколько часов до начала спектакля из театра были похищены злоумышленниками костюмы и реквизит (кому-то не хотелось увидеть и услышать правду о грязной войне, затеянной империализмом), премьера честного и мужественного спектакля состоялась вовремя. Зрителям, заполнившим зал, по душе оказалась превосходная драма Боны Бренд и Пата Баркетта.
Выдающуюся австралийскую писательницу Катерину Сусанну Причард я встретила на приеме женщин Мельбурна. Она была з центре всеобщего внимания. Автору «Золотых
– В Париже я всегда чувствовала себя на редкость уютно. Город очаровал меня сразу и сразу показался мне удивительно родным. Прежде чем отправиться туда, я довольно долго и тщательно готовилась – изучала французский, прочла множество книг французских классиков Флобера, Мопассана, Дюма, Анатоля Франса, основательно познакомилась с искусством Франции… Как давно все это было, почти полвека назад. А кажется, словно вчера я прикатила поездом из Кале к вокзалу Сен-Лазар и старый извозчик с невероятных размеров животом, лежащим на коленях, долго, всю дорогу, пока мы ехали в отель на Рю да л'Аркад, смеялся над моим произношением. А я-то думала, что уроки французского, которые мне давала на родине мадемуазель Дрейфюс с тринадцати лет, сделали из меня знатока языка. Конечно, я разговаривала сносно, хотя всех и забавлял мой язык, старомодный, давно вышедший из употребления.
– В Париже вы оказались проездом? – спросила я.
– Нет, я ехала специально по поручению одного журнала, чтобы встретиться с самой Сарой Бернар. Во мне жил дух познания великих людей, их жизни и тех обстоятельств, что делают их великими. Бернар была еще и моим кумиром. Ей исполнилось в ту пору шестьдесят, выглядела она измученной и безразличной ко всему, хотя ее зеленые с желтизной глаза под нимбом сухих соломенно-желтых волос источали невероятную жизненную силу, как и ее худощавое тело, свободно и изящно облаченное в одежду юноши. Такой она предстала передо мной и толпой друзей, поклонников сразу после спектакля. Сара играла без грима, только линия губ была слегка очерчена помадой. Сначала я ужасно волновалась, как-то невпопад стала расспрашивать, задавать вопросы, но через некоторое время привела в порядок свои мысли и чувства. Встреча с Сарой Бернар запомнилась во всех мельчайших подробностях, и статья для журнала удалась.
Во Франции я впервые услышала от русских студентов-эмигрантов о революции в России. Меня заинтересовало все, что с ней было связано, и я жадно изучала те идеи, что двигали большевиков к победе. Мы многим обязаны Ленину и другим большевикам тех лет, поднявшим народ на борьбу против господства помещиков и капиталистов. С чувством глубокого уважения я отношусь к тысячам и тысячам неизвестных героев и героинь, чей доблестный труд и любовь к Родине помогли создать могучее во всех отношениях государство, пользующееся в настоящее время огромным влиянием в мире. Так что нет нужды подчеркивать, что Октябрьская революция – событие № 1 XX века. Нынче ведь у вас как раз юбилей – 50-летие вашей страны. Почему мы отмечаем эту знаменательную дату вместе с вами? Потому, что все потрясающие научные и культурные достижения Советского Союза направлены на благо всего человечества. Потому, что для очень многих стран он стал примером построения нового общества на сугубо научной основе. Потому, что он дал надежду униженным народам всех стран, борющимся за лучшую жизнь. И наконец, прежде всего потому, что Советский Союз стоит на страже интересов мира во всем мире. Теперь, по-моему, нет ни одного человека на земле, который бы усомнился в победном шествии государства, основанного Лениным.
– Ну что вы, – возразила я. – Таких на Западе сколько угодно. Даже находятся люди, серьезно верящие в реставрацию монархии в России. Например, великий князь Владимир Кириллович, чей отец, кузен царя Николая II, после Февральской революции эмигрировал в Финляндию. Там-то и явился на свет божий Владимир,
– Теперь он, кажется, находится в одном из предместий Мадрида? – поинтересовалась Причард.
– Да, живет в небольшой вилле, окруженный фамильным серебром. Он считает, что у него есть трон в Москве в…Оружейной палате. И исподволь подготавливает к нему свою дочь Марию – будущую русскую императрицу.
Причард улыбнулась.
– Это все сказки. Мало ли какие бредовые идеи кто вынашивает! Надо быть поистине без головы…
– Без царя в голове, – вставила я.
– Да, да. Без царя в голове, чтобы стать царем на Руси через пять десятилетий после революции.
Интересным и живым собеседником в моей поездке по Австралии оказался и известный писатель Алан Маршалл. Его домик на окраине Мельбурна расположен в живописной местности недалеко от реки. Маршалл с любовью говорил о животных, о том, как их надо беречь и сохранять для пользы природы. От него я узнала, что в Австралии растет почти четыреста видов эвкалиптов, что сумчатые австралийские медведи коала питаются листьями только лишь одного из них, и поэтому забавные зверьки не могут существовать где-либо еще. Писатель советовал посетить заповедник под Бризбеном, где обитают редкие виды змей, попугаев, кенгуру, страусов, черных лебедей. Размышлял он и о судьбах аборигенов, коренного населения Австралии, живущих в резервациях.
– Среди аборигенов, – говорил Маршалл, – есть немало одаренных личностей. Вы, вероятно, слышали о художнике Альберте Намаджиру, работы которого экспонировались в музеях всех крупных городов Австралии. Это настоящий певец австралийской природы. Умер, а слава его продолжает жить.
Маршалл три месяца был гостем нашей страны, очень тепло отзывался о тех, с кем ему довелось общаться.
– Вы посмотрите, как изменился облик моей комнаты. Раньше, до поездки в Союз, она отражала мою страну. На стенах висели бумеранги аборигенов разных эпох, на полках располагались воловьи колокольчики, лошадиные подковы, машинки для стрижки овец – сотни предметов, и каждый из них со своей историей. Теперь рядом с ними соседствуют расписные чашки из Хохломы, шкатулки палехских мастеров. Есть даже бивень мамонта, подаренный профессором Флеровым.
Маршалл бережно приподнял со стола бивень, лежащий на пачках писем от советских друзей и прикрывавший их от порывов ветра, который то и дело врывался в открытое настежь окно.
– Теперь меня как будто окружают люди, которых я встречал в Советском Союзе, – продолжал писатель. – Я обладаю сокровищами – дружбой, любовью, верой в человека. Эти сокровища подарили мне советские люди, и я буду их беречь всю свою оставшуюся жизнь…
В Сиднее мне показали театр Елизаветы, где выступали «звезды» советского балета и другие мировые знаменитости, новое здание оперного театра. Сиднейская опера прославилась немыслимой стоимостью и продолжительностью строительства, перекрывшей все мировые стандарты и рекорды. Начало строительству положили лейбористы под грохот рекламы: «Мы строим лучший оперный театр в мире!» Либералы находили контрдоводы: «Смотрите, какое безобразие они творят! Вот куда идут народные денежки. Сколько бы на них можно было построить школ и больниц, спасти бедняков и безработных». В конце концов главный архитектор датчанин Йорн Уотсон, человек талантливый и дальновидный, обиделся и уехал. Его австралийские коллеги в знак солидарности проявили принципиальность и единодушие: ни один из них не пошел на его место. Тогда власти пригласили Уотсона обратно. Тот не поехал. С грехом пополам строительство сдвинулось с мертвой точки при помощи… лотереи. Шесть долларов за билет – сумма для лотереи немалая по любым меркам. Теперь здание величественно возвышается на Бенелонгском мысе фасадом к заливу. Его словно наполненные упругим океанским ветром купола, придуманные датчанином, прекрасно смотрятся с просторов гавани.
В один из воскресных дней я отправилась на чашку чая к новым знакомым в старый район Сиднея Киррикилле. Решила пешком пройтись по городу, посмотреть на него с огромного портового моста, за проезд по которому берут плату, и завершить прогулку в назначенном месте. Разыскать нужную улицу оказалось делом непростым. Несколько человек ничего путного на мои расспросы не могли ответить. «Возьму такси», – пронеслось в голове. Таксист тоже пожал плечами. Но связался по радио то ли с полицией, то ли с каким-то центром по уточнению коор-динатов. Проехав метров сто, мы завернули за угол. Машина остановилась.