На развалинах Мира
Шрифт:
За озерами находился разрушенный железнодорожный вокзал. Он был снесен до основания. Не уцелели ни само здание, ни площадь, ни, даже — дороги. Все они были вывернуты из земли и скручены самым немыслимым образом. Шпалы валялись, где попало. Поезда, которые я видел, сгорели и были почти полностью засыпаны землей. Бродить там было не легче, чем в любой иной части города.
Таких примет, как эта пирамида, или вокзал, на карте накопилось уже немало. Я сносно представлял весь город, и видел, что не изученной остается только та его часть, которая оставалась за рекой. Но были еще и земли, располагавшиеся за пределами самого города. Единственным направлением, которое я считал доступным для
Отсутствие всего живого на исследованных землях меня уже не удивляло. Как бы это не получалось, из ряда вон выходящим явлением, но в городе выжил только я. Даже кошки и собаки, даже крысы — и те покинули его, насовсем.
Были только одни существа, которые могли разделить со мной право на владение руинами — тараканы. Но вот их то я хотел видеть менее всего. Я всячески проверял и охранял свои богатства от непрошеных гостей и пока не замечал в складе ни одного насекомого. Вероятно, зимнее время не давало им возможности гулять, где вздумается. А до окончания зимы оставалось около полутора месяца…
А пока… Пока я занимался тем, что целыми днями пропадал в развалинах, учился кидать ножи или метать топорик в мишень. Наносил на карту все новые и новые линии, зарисовывая белые пятна. В этих походах я привык терпеть стужу и ветер, ледяные ливни и внезапные обвалы. Стал спать на голой земле, поддерживать огонь буквально из ничего, дремать в полглаза…
Словом, учился жить той самой жизнью дикаря, которую был вынужден вести, лишенный всего, что составляло раньше все привычные составляющие прошлого бытия…
Мне попадались и интересные находки. Это произошло случайно — я вовсе не задавался целью, искать, что-либо подобное. Такая находка ничего уже не могла мне дать…
Очередная вылазка в центр, привела меня к целому ряду зданий, расположенных в виде квадрата. Они рухнули по всему периметру, и я, с большим трудом, нашел лазейку, чтобы попасть внутрь этого сооружения.
Под ногами чавкала бурая жижа, слякоть и сырость, царствующий повсюду холодный ветер — я невольно поежился от холода. Тем не менее, возвращаться назад, не посмотрев, что это мне удалось обнаружить, я не хотел.
Издалека это напоминало развалины средневекового замка. Хотя я прекрасно знал, что ни в городе, ни далеко за его пределами, ничего похожего просто быть не может — не те у нас места. Так исторически сложилось, что все памятники подобной архитектуры находились в основном в северных районах страны. Это мог быть, какой ни будь, монастырь — но руины все же сильно отличались от старых построек.
Я приблизился уже настолько, что смог разглядеть обломки отчетливо — нет, это совсем не было похоже ни на замок, ни на культовое сооружение. Хмурая пелена дождя и взвеси, с которой приходилось мириться, так как избежать ее было невозможно, чуть прояснилась — и передо мною грозно и молчаливо встали глыбы поваленного бетона и кирпича. Практически все было повалено или накренилось — не смотря на то, что толщина некоторых стен достигала метра в ширину! Но даже такая мощь не смогла вынести удар всесокрушающей стихии, перед которой, как я подозревал, не устояло вообще ничто…
Подцепив палкой, мешавшуюся на дороге, проволоку, я попробовал оттащить ее в сторону… и замер, обратив внимание на то, что вначале ускользнуло от внимания — это была не просто проволока. Это оказалась цепкая, скрученная кольцами, спираль, усеянная множеством острых резцов. Я прикоснулся к ней рукой — несмотря на время и воду, непрестанно поливающую эту землю, проволока даже не поржавела… У меня мелькнула мысль, что неплохо было бы притащить моток к себе, в подвал, на случай появления не званных посетителей! Хотя, какие еще гости? Вспомнив о своем полном одиночестве, я вздохнул и, потеряв всякий интерес к колючей находке, двинулся дальше.
Чуть погодя, я увидел что проволока, зарываясь в землю и выныривая вновь, как бы окружает развалины здания по всему кольцу. Мне стало интересно — что могло находиться в нем, коль его так явно старались оградить от посещения излишне любопытных, вроде меня, например? Впрочем, в то время, когда это здание стояло незыблемо, как мир, я вряд ли стал пытаться рисковать, чтобы узнать, для чего оно предназначено… Переступив через сталь и несколько особо опасных участков — над головой висели такие плиты, что упади хоть одна — и от меня не осталось бы даже пятна — я проник вглубь развалин.
Похоже, постройки глубоко уходили под землю — по некоторым признакам это было понятно. Все, что находилось выше уровня земли, было разрушено. А так, как верхние сооружения по всей вероятности достигали как минимум пяти-шести этажей, то эта гора прочно замуровала то, что находилось в ее недрах. И, все же — проход внутрь был. Он заключался в вентиляционном отверстии — его почему-то не придавило, и, если постараться, в него можно было протиснуться.
Я поискал глазами предметы, подходящие для горения — не лезть же туда без света? Мне страстно хотелось узнать, что там может быть. Я надеялся на то, что обнаружу, если не припасы — после склада нужда в них отпала — то, может быть, оружие? Мне никто не угрожал, но как будет в будущем?
Предчувствие того, что многое в дальнейшем придется решать не словами, а кровью, заставляло подумать об этом предмете поисков…
А потом, когда я, после узкого отверстия, проник в придавленные подвалы, и увидел то, от чего на некоторое время впал в ступор… я зло и тоскливо рассмеялся.
Пол всего помещения был усеян рассыпавшимися мешками, из которых виднелись стопки перевязанных между собой пачек — их предназначение не могло быть для меня секретом. Купюры — различных видов и достоинства, разных стран и времени… Вещи, более чем употребляемые, в очень недалеком прошлом.
Сейчас же пригодные, разве что, только на растопку.
Во мне появился какой-то бес разрушения — я со злорадным смехом и яростью стаскивал эти порванные мешки в одну кучу — а затем, резвясь и одновременно скрежеща зубами, чиркал спичками, старясь вызвать огонь из отсыревшей коробки. Сколько они мне попортили крови… Работа, начавшаяся в шестнадцать неполных лет, вечно тупая и вечно недостаточно оплачиваемая… Отсутствие этих самых бумажек, от количества которых зависело так много. На них нельзя было купить счастья, а их отсутствие делало его и вовсе проблематичным.