На развалинах Мира
Шрифт:
Такие же скользкие, быстро сжимающиеся и мгновенно вползающие в землю.
Когда мы подошли, многие стали проникать в рыхлую почву. Я придавил одного древком копья, и сразу отпрянул назад — этот, то ли червь, то ли змейка, вдруг приподнялась на хвосте и метнулась ко мне. Он коснулась копья, обвил его и сразу бросился обратно — под спасительные комья.
— Вот значит, кто тебя цапнул.
Пес взвизгнул. Он вовсе не чувствовал себя расстроенным, и собирался продолжать раскопки…
— Нет, приятель. Нам надо идти дальше. Бросай это дело… Рядом!
Щенок заартачился — как можно покидать такое интересное место? Но, видя, что я удаляюсь, сразу
— Значит, не все погибло? То, что было в земле — сохранилось? И — приняло вот такие непонятные обличья. Что-то, не очень привлекательно… — я разговаривал вслух, не обращая внимания на взгрустнувшего пса. — Конечно, тем, кто был спрятан под землей, легче всего было уцелеть. Но что-то я не припоминаю — вот таких. Или это — не отсюда? Мутация? Под землей… Кое-кто, тоже выжил — под землей!
Щенок опять залаял. Его звонкий голос далеко разносился по степи, и я от неожиданности вздрогнул. Он отбежал на несколько шагов, подпрыгнул и стал призывно гавкать в мою сторону. Я увидел, что он, удерживает лапой что-то, издали очень похожее на клубок шерсти. Пес, наученный горьким опытом, больше не пытался обнюхивать все подряд, а лаем призывал меня подойти и посмотреть самому. Я подбежал — меня тоже интересовало, что могло водиться в безжизненных, на первый взгляд, просторах этого поля. Но не успел — этот клубок извернулся и буквально истаял среди камней, приняв их расцветку и вид. От обиды пес вновь зашелся лаем и стал кидаться на все камни подряд.
Пришлось его привлечь к себе и успокоить.
Мы продолжали идти вперед. С каждым шагом я настороженно вглядывался по сторонам — природа преподнесла нам сюрприз, и, следовало ожидать, что на этом они не кончаться. А мне не хотелось сюрпризов — особенно, слишком крупных. Таких, для кого мы со щенком, сами можем стать сюрпризом.
Пес, по-прежнему бросающийся из стороны в сторону, теперь уже не пытался сразу засунуть свой нос во всевозможные дырки. Ничего не скажешь — учился прямо на глазах.
Почва здесь была более влажной, чем в покинутом нами городе. Если там часто встречались участки, покрытые словно черепашьим панцирем — и это, не смотря на то, что воды в развалинах хватало, то здесь земля была почти везде рыхлой. Теперь, после встречи с этими насекомыми, и слишком крупными червями, я стал замечать нечто похожее почти всюду — нужно было только внимательно вглядываться по сторонам. Жизнь в степи была, пока странная и непривычная. Но — была. И, раз здесь водились такие существа — то, со временем, могли появиться и иные, еще более странные и большие. Я был почти уверен, что если мы зайдем еще дальше, то обязательно увидим, что ни будь, в этом роде…
Становилось жарко. Я давно стянул с себя безрукавку и оставался в одной легкой куртке, на голое тело. Впечатление, что греет солнце, было таким, что я не раз поднимал голову наверх, пытаясь рассмотреть его сквозь бесстрастную завесу облаков. Но, если солнечный свет они и не пропускали, то тепло — пожалуйста. Жарко было и псу. Он высунул язык, и стал посматривать на меня, а, в частности — на флягу, привязанную к поясу.
— Погоди. На привале.
Я проследил его взгляд и проверил, как фляга держится на ремне. Вода слишком много значила, чтобы случайно ее лишиться. Он вздохнул, совсем как человек, и поплелся позади. Щенок устал.
После однообразия каменных пейзажей города, идти среди далеко просматривающихся полян и круч, было даже интересно. И не так мешали, вечно попадающиеся под ноги, обломки — как в развалинах. Но, даже здесь,
Очень редко стали попадаться какие-то ростки — они выглядывали из земли совсем немного, чуть-чуть, но и им я обрадовался, как цветущим деревьям.
Есть ростки — будет и растительность! Лишь бы только не вернулась стужа, и не погубила их раньше, чем они войдут в силу! Да, если когда ни будь придется уходить из подвала — то сюда, где жизнь, похоже, вновь вступает в свои права.
Я чувствовал себя разведчиком. Только не было тех, кому я мог рассказать, про все, что я видел. Но, даже если вокруг — одна, невероятно огромная зона, я хотел ее пройти, чтобы быть уверенным в этом до конца. Но вряд ли это было зоной. Где-то впереди, сливаясь с тучами, улегшимися прямо на вершины, вздымались ввысь скалы. На них отсутствовал снег — я уже хорошо различал это. По настоящему, до них было еще около двадцати километров, не более. И, если бы видимость, была не настолько скудной, я мог бы разглядеть практически все в округе, не предпринимая таких усердных попыток, все обойти самому. Но у меня не было такой возможности. Мир, ограниченный горизонтом, заканчивался быстро. Если сравнить с тем, что было вначале — я мог только радоваться. Тогда видимость не превышала километра, не более… Сейчас расстояние увеличилось, и были все предпосылки к тому, что эта тенденция останется и впредь. Может быть, со временем появится и солнце… Но это уже было из разряда почти несбыточных надежд.
Идти здесь было несравнимо легче, и я думал, что мы успеем добраться до скал, как раз ко времени ночевки. Если, конечно, то, что я принял за скалы, не окажется принявшими их форму, облаками. Я так и не мог припомнить этой гряды — мне казалось, что до гор должно быть еще довольно далеко. Но что же это тогда может быть? Как много я бы отдал за простой бинокль — владение им очень облегчило мне жизнь.
Дорогу преградил глубокий овраг. Я выругался — такие препятствия всегда смешивали все планы. Пес остановился возле него и вопросительно посмотрел на меня.
— Пошли, пошли. Обходить не будем.
Я спустился по насыпи вниз. Дно оврага было покрыто камнями, из-под которых почти не проглядывала земля. Крупные и помельче, серые в прожилках красного цвета, они имели острые грани, и приходилось быть осторожными, чтобы не изрезать обувь и ноги. Некоторые валуны достигали размеров автомобиля. Пес заметался — ему, не снабженному обувью, передвигаться по режущим кромкам, было невмоготу…
— Иди ко мне.
Я взвалил его на плечи, увеличив свою, и без того нелегкую, ношу. Пройдя овраг поперек, мы стали подниматься на другую сторону. Следовало запомнить и нанести его на карту — овраг продолжался далеко на восток, и неизвестно, где заканчивался. Западная же его часть тянулась еще около метров семисот, после чего плавно выходила наверх. Можно было его обойти, но так бы мы потеряли во времени. После оврага, уклон поля стал резко вздыматься вверх, начался подъем. Мне это показалось хорошим знаком — значит, то, что я принял за горы, действительно — горы? Но тогда и предположение, о том, что они, каким-то образом, сместились и стали ближе — тоже реальность?