На развалинах Мира

Вольный Владимир Александрович

Я был уверен, что если нам придется столкнуться с этой стаей, то преимущество будет на моей стороне. Но для этого следовало не дать застать себя врасплох. Эта задача возлагалась на пса — или, на его нюх, что, собственно, было одно и тоже. На его клыки я пока не надеялся — мал. Хоть он прекрасно показал себя при охоте на «Свинорыла». Но одно дело — вдвоем против одного убегающего, и другое — вдвоем против многих — но нападающих.

От идеи навьючить, что ни будь, на пса, пришлось отказаться. Он упорно не хотел понимать, что от него требуется, и всякий раз стаскивал хитроумно связанные ремни. Я устал воевать и забросил упряжь в дальний угол, решив, что без нее он и впрямь будет мне полезнее.

… Русло

реки преобразилось. Всего каких-то, несколько недель назад, на нем были только вкрапления черных, зеркальных пятен — воды, скопившейся в ямах и трещинах. Сейчас она покрывала почти все дно, оставив лишь очень узкие и обрывающиеся полоски сухой поверхности. Проход, по которому мы шли, был недоступен. Странно, но уровень воды становился выше — хотя я не отмечал, сколько ни будь сильных ливней.

— Можешь мне объяснить, — я обратился к, виляющему хвостом, спутнику.
–

Что здесь происходит? Откуда эта вода… и почему у меня нет никакого желания переходить ее вброд? А я, своим желаниям, уже как-то привык доверять. Не нравится мне здесь, дорогой. Ох, не нравится… И берег тот не нравится. Правда, мы тогда здесь с пользой побывали. Вот, она, польза, — я поправил рукоять меча за спиной. — А теперь за чем идем?

Пес залаял. Эхо донесло звуки до того берега и отразило их обратно, многократно усилив…

— Ого! Вот так эффект. Вижу, по твоей лукавой морде, что ты мое мнение полностью и целиком разделяешь… И что дальше?

Я спустился к воде. Та, мутная, даже возле самой кромки, тихо накатывалась на гальку, и так же бесшумно уходила обратно. На ней была словно тончайшая пленка, не позволяющая ей слишком сильно расплескиваться. А может, так оно и было — вон, сколько цистерн и вагонов с нефтью, а также танкеров с мазутом, валялось, что на дне, что по берегам. Не все же сгорело, кое-что пролилось на почву, и теперь, постепенно, впитывалось этой многострадальной землей.

— Ну что? Идем?

Щенок тявкнул, втянул воздух, и, поняв, что шутки кончились, попробовал воду лапой. Он сморщил нос и чихнул.

— Не нравится?

Щенок принюхался к воде и недовольно отступил назад.

— Не нравиться…

Мы были вынуждены подняться вдоль берега, несколькими километрами выше — я помнил о мосте, рухнувшем в реку. Его остатки, вместе с упавшими вагонами грузового поезда, образовывали на реке завал, по которому можно было попытаться пройти. Иной переправы поблизости не было — и я не знал, плохо это, или хорошо. Если так обстоит на всем протяжении — то скоро, та сторона станет для меня недоступной. А я намеревался исследовать ее так же подробно, как и свою. Особенно — то место, где мне повезло наткнуться на оружие. Эта вылазка привлекала меня именно этим. Я хотел пройти туда и попробовать покопать — в яме могло лежать еще, что ни будь, посерьезнее лука… Не учитывать этого, ожидая появления будущих, неизвестных врагов, было нельзя.

Мост сохранился. Упав вниз, он разломался на несколько неодинаковых частей. Впадины меж ними заполняли вагоны, сгоревшие, и во многих местах почти засыпанные илом и пеплом. Но пройти было можно…

— Сам?

Я с недоверием посмотрел на пса. Тот не хотел лезть в мешок и рвался вперед, к переправе. Я подумал, что так даже будет лучше. Не всегда же мне его таскать на плечах. Пусть пробует…

Он ступал медленно, дав мне возможность выбирать направление, часто поджидал на трудных участках. Оступившись, я ухватился за поржавевшую опору, и едва не сорвался вниз. Пес щелкнул зубами, сразу ухватив меня за рукав.

— Ну, ну… Спокойно.

Он вдруг вздыбил шерсть и устремил немигающий взгляд на мутную поверхность, в которую я чуть было не ушел. Там прошла легкая рябь, вовсе не похожая на производимую ветром…

— Что там?

Он весь дрожал и тянул меня поскорее

покинуть это место. Я вгляделся в мутную воду — нет, в этой луже ничего увидеть было нельзя. Но рябь мне тоже не понравилась…

К моему удивлению и облегчению, щенок довольно ловко перепрыгивал с вагона на вагон, с кочки на кочку, с опоры на опору и достиг берега раньше меня.

— Неплохо. — я сдержанно похвалил его, про себя радуясь самостоятельности своего приятеля. Он гавкнул, приглашая не задерживаться на откосе.

— Погоди…

Я поправил снаряжение, проверил, как вынимается меч из ножен, и отвязал ремень с древка копья.

— Вот теперь — готово. Ты уж, напрягайся, родной… Чтобы нас врасплох не застали. Понял?

… Возле одного из зданий я задержался. По всем признакам, здесь раньше располагалась сеть сооружений, не предназначенных для жилья. А это означало, что под плитами и балками, могли находиться магазины, в которых можно было, чем ни будь поживиться. Собака прошлась по нескольким сохранившимся залам, осторожно опуская лапы, перед тем, как наступить. По поведению щенка, я понял, что находиться в здании опасно — все могло обрушиться в любой момент. В одной яме я уже побывал, и испытывать судьбу, как-то не хотелось…

— Черный! Пойдем. Возвращайся.

Щенок послушно повернулся, и, так же осторожно ступая, приблизился ко мне.

— Не спроста… Что там? Чревато?

Он мотнул башкой. Я приподнял с земли большой камень, метнул его на середину зала. Пес, проследив за полетом, резко сорвался с места и галопом ускакал наружу. Я мигом поспешил за ним. Позади, раздался гулкий удар, шум и грохот падающих балок — на чем все держалось? Дождавшись, когда осядет пыль, я подошел к образовавшемуся холму. Все было раздавлено, и на этот раз проникнуть внутрь не было никой возможности.

— Нет, Черный. Нам туда, дороги нет.

Я оттянул его от отверстия, ведущего под плиты, и добавил:

— Ты все равно без рук… и что надо, не притащишь… Ладно, оставь. Пошли дальше. По-моему, нам до того холма осталось не так уж и далеко — вот там и покопаемся всласть.

Что-то нам здесь не нравилось. Я не мог объяснить своего состояния, и от этого нервничал, уже не радуясь тому, что мы предприняли новый поход. Было ощущение постоянного, чужого присутствия — словно за нами следили чьи-то, внимательные глаза… Я подумал, что это из-за того, что мы здесь — не частые гости, и на нас просто давит непривычная обстановка. Но, не так уж сильно, эти развалины отличались от покинутых нами там, на нашей стороне реки. Меня свербило — а щенок, обычно всегда убегающий вперед, на этот раз старался быть ближе к моим ногам. И, если я, мог отнести происходящее, к своему разыгравшемуся воображению, то к нему такое определение никак не подходило. Он часто оборачивался, принюхивался к запахам, и даже поскуливал… Это настораживало — пес не вел бы себя так, не чувствуй он угрозу. Но, в том то и дело, что я ее не ощущал — хотя бы немного. Но какая-то неприязнь, некомфортность, была во всем…

Первую ночь мы плохо спали — я решил сторожить, да и пес долго не смыкал глаз. Уставшие, плохо отдохнувшие, мы шли дальше на запад, потеряв в однообразии руин прошлые ориентиры. Нужная площадка с ямой, осталась где-то в стороне, и я о ней уже не вспоминал — хотелось просто дойти до границ города. Путь был бесконечным — здания, рухнувшие совсем и наполовину, стены, стоящие одиноко среди холмов, камни, выхваченные жуткими силами из недр… Не было только края, к которому я стремился.

Похоже, что тот центр, который я нарисовал на своей карте, в подвале, лишь в моем воображении оставался центром — на самом деле, большая часть города была как раз здесь, на западе. А, если учесть, сколько еще домов и районов ушло в провал — получалось, что наша, вообще, находится где-то с самого боку.