На развалинах мира
Шрифт:
– Здорово, фраер!
– Я – Дар. Вождь форта и будущий вождь всех людей долины. Ты не знал этого?
Он поморщился и сплюнул.
– Пока еще не вождь… Слышали эту байку. А я – Сыч. Авторитет и в законе, а не самозванец, как некоторые. Не забыл еще?
– Не забыл.
Я смерил бандита холодным взглядом. Вблизи, после той встречи, он выглядел уже не столь самоуверенно, как в прошлый раз. Уголовник осунулся, в его глазах не было прежнего спокойствия.
– Я помню все. С чем пришел?
– А ты не гони лошадей… Не
Он уселся на камни и, как бы невзначай, провел рукой по прикладу самострела…
– Что косишься? Ты сам сказал, что я могу прийти с оружием! Вот я и озаботился, вдруг, ты мне засаду подстроил?
– Можешь показать мне еще и пистолет. Я видел, как ты стрелял в Сову.
Он осклабился самодовольно.
– А… так это я его зацепил? Живой? Живой, иначе бы ты тут уже сверкал зенками! Знаешь, значит. Да, имеется, но это для самых почетных друзей. Пули я на тебя тратить не стану – ты у меня в авторитетах не ходишь!
– Ты тоже. И придушить я тебя могу, несмотря на весь твой арсенал.
Он вскочил с камня и угрожающе воскликнул:
– Заткнись! Сявка! Шестерка!
Я тоже встал и спокойно сказал:
– Мне уйти? Ты ошибся, Сыч, я не из твоих подчиненных. И еще… Повторим, если ты не понял до сих пор. Значит, ты, у своих, пахан… Авторитет, по вашему. Одним словом – вожак. Так? А я – вождь. Вожак… и вождь – улавливаешь разницу, вожак?
Я произнес это с таким презрением и пренебрежением к бандиту, что он, мгновенно понявший всю иронию, казалось, сейчас задохнется от ярости. Даже глаза Сыча стали вылазить из орбит! Он шумно выдохнул, поперхнулся и, вдруг, внезапно успокоившись, миролюбиво произнес:
– Я же сказал – не торопи… Видишь, устал с дороги. Дай отдышаться, тогда и побеседуем.
– Хорошо.
Я снова уселся. Главарь явно не знал, как себя вести. Перед ним я не был равным, в его понимании. Обыкновенный мужик, такой, кого он и его кодла, и за людей не принимала. Но эти мужики заставили его банду считаться с ними до такой степени, что вынудили его самого предложить им переговоры…
Он устремил на меня тяжелый взгляд прищуренных глаз.
– В общем, так. Сдавай свой форт, без боя, и оружие. А, также, отдашь мне индейца – больно прыткий и меня порешить хотел. Я этого не забываю. Ну а сам, и все остальные, – валите хоть к черту на рога! Преследовать не станем, зуб даю. И в мои дела не встревать, тогда вас никто не тронет…
– Все?
Он растерялся…
– Что, мало? Ну, так я могу еще пару условий выставить! Бери, что дают. Пока я добрый!
– Ясно… Теперь встречное условие – уводишь банду, вернее, ее остатки в поселок. Там забираешь своих раненых, чтобы не раскидывал свое дерьмо по всей прерии! Отзовешь все посты в малых поселках и селениях. И, все вместе – в свой клан, в горах!
– Ах ты, щенок!
– Сидеть! Башку снесу в два счета – гавкнуть не успеешь!
Я выхватил из-за спины, скрытый под одеждой, меч и приставил его к
– Да ладно… Проверял я тебя так, на понты… Нужно же знать, с кем дело имею? Вижу, ты мужик серьезный. Но только и я тебе могу кое-что напомнить. Помнишь, как кто-то носочки мои целовал в лесу, али забыл?
– Целовал. И, что потом было – тоже помню. А ты забыл, как Циклоп подох? Не рассказывали тебе, во всех подробностях? А как Муха на колу орал? Не видел? Так ведь тебе передали – сомневаюсь, что нет… Так что, грязь твоих ботинок со своих губ, я уже отмыл – кровью твоих ублюдков!
Он нахмурился и зло бросил:
– Братва тебе этого никогда не простит! Сам на кол сядешь!
– Да ну? А мне показалось – она тебя, самого, рада мне отдать, лишь бы убраться подобру-поздорову… И ждут от тебя совсем иного: не угроз и не бахвальства пустого – делового предложения. Но если ты так и не соберешься с силами, и будешь продолжать в том же духе, то разговора не будет. Я – не твоих шестерок, этой долины вождь! Чем скорее ты себе это уяснишь, тем лучше будет для тебя и, пока еще, твоей банды! Мои люди полны и сил, и энергии, и готовы истреблять вас, пока последний из зэков не зароется носом в землю!
– Ладно…- он устало вздохнул и понурился Хватит угроз, в самом деле. Давай, потолкуем… Я вам мир предлагаю. И дружбу…
Я только покачал головой – даже такие слова из его уст прозвучали как издевка… Сыч выжидательно посмотрел на меня.
– Тебе это только на руку. Что я, не знаю, что ли – как оно на самом деле? И людей у тебя почти что и нет, иначе, не бегал бы ты от меня, как заяц. И не поддержит тебя никто – моя власть сильна в долине, не пример твоей! Да только толку мне, от твоей смерти, немного…
– Что так?
– Я устал, – он снова вздохнул Годы мои не те. А ты, вроде, как уже и знаешь, какие у нас порядки. На старость с уважением не смотрят – молодые волчата подросли и зубки стали показывать. Вон, Бзык – я его пригрел на груди, а он мне черной монетой отплатил – бросил и в горы подался, перевал искать. Сдохнет ведь – я слышал, нет там никакого перевала. А ты – понадежнее будешь. Заключим соглашение – ты меня не трогаешь, а я – вас. Места в долине много – на всех хватит.
Я отрицательно мотнул головой:
– Ты все врешь, Сыч. Тебе не нужен мир – ты просишь передышку. Сколько твоих людей уже мы скормили трупоедам, не считал? А я список веду – где и когда. Тридцать девять – только убитыми. И не менее пятнадцати – раненые. Ведь так? И места в этом списке еще на всех хватит. Ты бы очень хотел от них избавиться – мешают они тебе, людей деморализуют. Увы, ничем не могу помочь. Я и дальше предпочту не убивать, а калек понаделаем, в полной мере! Чтобы они вязали тебя по рукам и ногам! И бросить ты их не сможешь, иначе, твои тебя же на ножи и поставят. И Дока ты потому не трогаешь, хотя убил бы уже давно и с удовольствием…