На санях
Шрифт:
Зараза, дома посидеть не выйдет! Еще и отчим тут будет торчать. Все равно в универ не поеду, пошляюсь где-нибудь. На ходу голова даже лучше работает.
Встал.
— Спасибо, поел. Чаю не буду. К себе пойду, надо к семинару готовиться.
Сидел за письменным столом, безмысленно калякал по бумаге. Виселицу, топор с плахой, отрубленную башку на колу, нож с капающей кровью.
Скрипнула дверь.
Рогачов. Рожа брезгливая.
— Я не Тина. Мне ты лапшу не навешаешь. Во что ты вляпался?
Погорячели щеки.
Знает?! Откуда?!
— У тебя вид обгадившегося
Плюнул ядом — и сгинул. Но по крайней мере пропала кисельная апатия, ее сменила лютая, обжигающая ненависть.
Вот кто во всем виноват! Это из-за отчима жизнь провалилась в выгребную яму! Из-за его проклятых джинсов! Какая же нелепая, злобная гадина! И мелкая! Понятно же — он из-за своей обожаемой куртки гноится. Привез себе из Бельгии — с размерчиком не обмишурился. Каждый раз перед выходом в зеркало на себя любуется! Матери не посмел отказать, теперь на мне отыгрывается!
Даже полегче стало. Чем себе-то печень выгрызать.
Время было уже к полуночи. За стеной, в родительской спальне, стихли невнятные голоса. Улеглись.
Лег и Марк, но скоро понял: не уснуть. Ворочался, ворочался, потом сел, спустил ноги.
Жизнь кончилась, жизнь кончилась. То, что теперь будет, жизнью назвать нельзя.
Надо отвлечься, почитать что-нибудь нудное. Может, усну, сказал он себе в третьем часу ночи.
Пошел в кабинет, к полкам. Долго выбирал.
«Жизнь Клима Самгина» — годится. Вязкая, безвоздушная, тягучая история жалкого, малодушного, бесхребетного интеллигентика.
Уже с томиком под мышкой, собираясь погасить на рогачовском столе лампу, вдруг заметил в выдвижном ящике ключ. Отчим убирал туда рукопись, над которой работает. И всегда, всегда запирал. Трясется над своими нетленками, как царь Кащей над златом. А тут ключ забыл!
Не столько из любопытства, сколько поддавшись мстительному чувству, Марк потянул ящик. Ну-ка, поглядим, над чем это он колдует. Что за писанина такая, от которой Рогачов превратился из более-менее человека в бешеную собаку?
Папка. Довольно толстая. На первой странице написано большими буквами «Тессараконтамерон». Бляха-муха, ну и названьице — под стать самому Рогачову.
Окей, почитаем его тягомотину.
Зло улыбаясь, сел.
Тессараконтамерон
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ
Всё. Теперь от меня совсем ничего не осталось. Даже тела. Оно превратилось в дым. Мучительные, но отвлекающие от горя и отчаяния хлопоты позади. Сегодня утром ты впервые осталась совсем одна. И теперь постоянно будешь совсем одна, даже если рядом другие люди. От их присутствия ты только будешь еще острее ощущать свое одиночество, потому что у них жизнь продолжается, а твоя закончилась. И каждый день представляется тебе пыткой. Тебе теперь не с кем поговорить ничего не скрывая, некому рассказать то, что интересно лишь двоим. Не о чем мечтать и не к чему стремиться.
Ты проснулась, по привычке протянула руку, чтобы меня коснуться. Наткнулась на пустоту и вспомнила, что меня нет и никогда больше не будет. Я знаю, ты не вскрикнула, не заплакала. Ты зажмурила глаза и стиснула зубы. Тебе стало очень, очень плохо.
Потом ты сказала вслух: «Возьми себя в руки» (как хорошо я тебя знаю и как сильно люблю!). Включила свет — ты проснулась рано, весной в это время еще темно. И несколько минут спустя позвонили в дверь. Ты открыла, увидела на коврике конверт. Прочитала мою записку. Нашла папку. Мой друг — я еще не знаю, кто это будет, — выполнил мою просьбу.
Ты больше не одна. Я снова с тобой. Я пробуду с тобой до тех пор, пока ты не станешь сильной. Я проведу тебя через самый трудный период твоей жизни. Я всё продумал.
Считай, что это инструкция, и неукоснительно ей следуй.
Утром начинай день с прочтения очередной главы. Только одной, вперед чур не заглядывать. И делай всё в точности, как я пишу. Выполняй все задания. Это моя последняя воля. Я никогда тобой не командовал, я всегда был подкаблучник, решения по всем жизненным вопросам принимала ты, мне было никогда тебя не переспорить. А сейчас у меня преимущество. Со мной не поспоришь. Поэтому слушайся и повинуйся.
Итак, задание первое.
Твое утро будет начинаться с музыки, которая даст настроение дня. В левом ящике моего письменного стола ты найдешь кассету в коробочке с надписью «Камертон». Вставь в магнитофон. Ты услышишь мой голос. Я скажу: «Доброе утро, любимая», и ты опять не расплачешься, а будешь слушать.
Настроение первого дня возвышенно-торжественное. Жизнь не растоптала тебя, она оторвала тебя от земли. Она такое же таинство, как смерть. Надо быть ее достойной и ничего, совсем ничего не бояться. Прокофьевский «Танец рыцарей» приподнимет тебя и наполнит силой. Великая музыка всегда на тебя так действует, я знаю.
Дальше пока не читай и страницу не переворачивай. Слушай музыку.
Послушала? Тогда задание второе. Практически школьное: прочитать вслух стихотворение.
Они будут разные. Некоторые утренние, некоторые вечерние, а некоторые для прочтения в определенном антураже.
Стихотворение становится любимым, когда оно говорит твоим голосом — про тебя самого или же находит самые верные слова для обращения к тому, кого любишь. Поэты умеют это делать намного лучше, чем прозаики.
У Владислава Ходасевича есть стихотворение «Памяти кота Мурра», которое я переписал своей рукой, и оно стало моим. Неважно по какому поводу оно написано — кажется, у автора действительно умер кот.
Твой кот Мурр — я. Сядь в моем кабинете в мое кресло и тихо, но вслух прочти.
В забавах был так мудр и в мудрости забавен —
Друг утешительный и вдохновитель мой!
Теперь он в тех садах, за огненной рекой,
Где с воробьем Катулл и с ласточкой Державин.