Начало
Шрифт:
Окрестил он этот мир своей лёгкой рукой и имена дал всем другим мирам, какие посетить успел. Заодно узнал, что дольмены эти не жители аборигенные строили, а стоят они на земле и тут, и там уже не одну тысячу лет. А по слухам, не один десяток тысяч лет. Просто, кто посмышлёней был, тот учился ими пользоваться и пользовался.
Это уже потом посредники первые появились. Потребовались они мирам, значит. А по какой причине, могу и сейчас поведать, ежели вы, именинники, не устали да не хотите ноги молодые размять.
—
— Среди множества миров, только двенадцать были друг на дружку похожими, и людишки в них жили точь-в-точь копии. Даже имена и дни рождений у них, всё одинаковым было. Но и разница, конечно, небольшая была, это правда.
Вот и попросили эти миры у людей помощи, чтобы посвящённые в тайну помогли им избавиться от разницы этой. Уж больно не хотели они мамку свою обижать, а мамка промеж них двенадцати и была. Матерь миров всех сущих. А вокруг той матери, как лепестки у цветка, миры наши пуповинами прилепились.
Все прочие земли-планеты, кто помладше и подальше от мамки, уже к братьям тем двенадцати прилеплялись. Вот они-то побольше от первенцев отличались устройством своим. И чем дальше от мамки, тем больше разницы заводилось.
Говорят, есть такие миры, где людей не сыскать вовсе. И отличаются они от наших, как небо отличается от земли.
А ежели какой-нибудь мир и вовсе переставал что-то общее с братьями этими иметь, он отрывался от соцветия мамкиного, как лепесток от цветка яблоньки, и улетал прочь, невесть куда.
Чтобы не случалось такого несчастья, старшие миры попросили семейству ихнему помочь. А вот как они надоумили нас, того не ведаю. Только именно тогда зародились посредники. А что за работа им предстояла, они толком не знали.
И вы покуда в неведении. Но об этом разговор будет, если миры вас признают. А на сегодня довольно вам мозги пудрить. Где угощение? Давайте праздновать.
Кое-как успокоив восторги и восхищения дедом, мирами, да и собой, мы принялись за скромное, но весёлое застолье, состоявшее из конфет, печенья, зефира и мармелада.
После короткого пира от деда было получено благословение на прогулку по городу. Близнецы мигом нахлобучили неуместные в этот день маски и высыпали на улицу.
— Порулили отсюда! — скомандовал я и рванул подальше от дедова двора, а в первую очередь от родной улицы.
Когда все запыхались и пошли пешком, обнаружилось, что снега вокруг мало, и играть в снежки невозможно. Встал вопрос, что же делать этакой гурьбой, да ещё и в карнавальных масках?
Все что-то советовали, о чём-то спорили, а пока, чтобы не стоять на месте, я повёл свою команду в сторону сквера на улице Ефремова. Подальше от частных домов с их любопытными окнами.
В сквере мы затеяли возню. Начали играть
Так мы носились среди деревьев, выбирали стволы потоньше или сучки пониже, чтобы можно было на них хоть немного удержаться. Конечно, по очереди падали, когда не хватало сил висеть, пятнали друг друга. В общем, вечер получился весёлым и активным.
Вконец уставшие и запыхавшиеся мы побрели обратно в сторону дедовой улицы, в сторону его волшебного сарая.
Глава 7. Сила колдовского гипноза
Утро воскресенья. Встаю сначала медленно, потом шевелюсь быстрее и быстрее. Одеваюсь, ищу глазами своё семейство. Обдумываю повод сбежать из дома без расспросов о вчерашнем дне и вечере.
Домашние на месте. Печка горит, завтрак готов, жизнь идёт своим чередом.
Как можно равнодушнее занимаюсь делами: ем завтрак, щекочу братишку, нехотя поддерживаю разговор с родителями и показываю всем своим видом, что мне скучно.
Вдруг, скажут: «Пойди, сынок, погуляй». Но ничто на них не действует.
«Вот бы сейчас дядин колдовской гипноз», — мечтаю о маленьком, но настоящем волшебстве.
«Отпустите сыночка на улицу», — внушаю родителям, а им хоть бы хны. Может из-за того, что на дворе снег мокрый валит, а может дел им до меня нет.
— Опять маешься? — наконец, спрашивает мама. — Иди что-нибудь почитай.
— Учись, читай, считай. Что ещё мне могут посоветовать? — ядовито шиплю под нос и продолжаю гипнотизировать: «На улицу отошлите, ироды. Заставьте погулять выйти».
«Не действует. Мне же ещё деда просить, чтобы клятву надиктовал, а пишу я не быстро. Может, ну его, этот почерк? Нацарапаю как умею, а не “мама мыла раму”, и всё чтоб кругленько, чтоб без помарок», — злюсь дальше, уже и руки на груди сплёл в нетерпении.
— Даже не проси, — слышу от мамы, и не сразу понимаю, что воскресное воспитание продолжается. — Там плохая погода. Промокнешь и заболеешь, а к нам скоро крёстная придёт.
— Можно не гулять, а на соседнюю улицу пробежать? У деда недолго побыть, — смотрю умоляюще на маму, вдруг это как-нибудь поможет.
— С чего вдруг? — спрашивает она и наводит на меня взгляд.
Делаю вид, что вспоминаю, зачем понадобился деду, но в голову кроме клятвы ничего не приходит. Сижу дальше, соплю и злюсь на всех разом.
— Тебе же Павлу письмо написать нужно, — неожиданно приходит на выручку бабуля.
«Интересно, она придумала, или дед её взаправду просил?» — размышляю недолго и гадаю, что бы такого соврать.
— Не помню, писать ему нужно или полученное читать, — начинаю издалека для пущей убедительности.