Начало
Шрифт:
— Нет пока.
— Вот чудак. Толкую далее. Какой нормальный человек станет подобное безобразие терпеть? Ан, никакой. Этот человек должен оное озорство и хулиганство прекратить. Вот они, соседи мои, начали сперва разговоры умные разговаривать и со мной, и с моей бабкой. А я всё хожу. Они через штакетник святой водой меня окроплять. Я опять хожу. Они квартальному жаловаться. Меня и это не берёт. Так неделю хожу, месяц, другой. Сам устал до чёртиков, а всё одно разгуливать надо, ведь дело ещё не содеяно.
— Деда, а какое дело? — не понял
— Дальше слушай, олух несообразительный. Так они, эти бедные соседи, почти полгода выдержали. Крепкими оказались, но и я не лыком шитый. А потом за пару деньков новый заборчик враз состряпали и поставили. Да такой заборчик, что любо-дорого. Дощечка к дощечке. Ни щёлочки, ни трещинки, ни вмятины. Некуда глаз выпученный сунуть, чтобы глянуть, чем они там, горемычные, маются. А мне ток того и надобно. Чтобы никто в мой двор не заглядывал и за жизнью посредника не наблюдал, от греха подальше.
После такого объяснения я расхохотался во весь голос. Снова и снова представлял старика, шагавшего вдоль штакетника с безумными глазами навыкате и гипнотизировавшего соседей: «Заборчик. Состряпайте заборчик, ироды».
— Давай бойчее. Чтобы олухов сарайных не слыхать было, — подзадорил дед, а я и рад стараться – захохотал ещё громче, а дед продолжил свою историю: — А соседи зажиточными оказались и с другой стороны огорода такую же щиту-защиту воздвигли. Видно опасались, что не поленюсь за угол сходить, чтобы и оттуда их попугать. Так что, тем монолитным забором твоя шпана мне старику обязана. Теперь по своей улице мячик спокойно гоняете, и на вас никто не смотрит и не ругается.
А за сараем и времянкой забор я сам поставил. В конце концов огородился от соседских глаз ценой загубленной репутации. Они потом ещё долго шептались да пальцем мне в спину тыкали. Бог с ними, — Павел глубоко и печально вздохнул и продолжил: — Смотайся в разведку. Глянь, чего там наворочали? Я им инструкцию подробную давал, мол, сам приду работу принимать.
Я вскочил и побежал узнавать, что натворили бойцы-близнецы, играя в сарайную революцию.
Дверь в подвальное царство оказалась нараспашку, но никакого шума уже не было. Краем глаза я заметил, что весь хлам был вынесен и аккуратно уложен за сараем со стороны огорода.
Войдя внутрь, увидел следующую картину: в центре стоял самодельный фанерный стол с ножками из подручного материала, а по его бокам скамьи из досок, лежавших на старых табуретах и крепких овощных ящиках.
Бойцов оказалось четверо, и я начал здороваться с ними по очереди. Собирался узнать, из каких миров прибыли рабочие руки.
— Привет работягам. Я двенадцатый, — начал командирское приветствие.
— Ты двенадцатый сачок, — огрызнулся один из близнецов, в котором по бесцеремонности сразу признал одиннадцатого.
— Сам виноват. Зачем столько народа привёл? Поэтому дед к вам не пустил. Заставил на улице вашу канонаду перекрикивать, — оправдался я и продолжил речь: — А там, между
— Зови, — откликнулись работяги.
Я тут же за дедом. Он уже не сидел, а прогуливался по тротуару. Видать, по-настоящему замёрз. Окликнул его и дёру обратно в сарай и, пока со всеми вместе дожидался деда, вкратце обрисовал наш с ним разговор, предварительно взяв с товарищей обещание не хохотать.
Как мог, торопился, но до стариковского прибытия объяснить всё, над чем недавно смеялся, не успел. Мои бойцы точь-в-точь, как дедовские соседи недоумевали, и я всё подробнее показывал, каким образом Павел потерял репутацию, а взамен приобрёл щитовой забор.
Так дед и застукал меня скачущего, согнутого, с повёрнутой набок головой.
— Уже разболтал, — посетовал он беззлобно, и тут мои близнецы рявкнули со смеху так, что чуть крыша с сарая не улетела.
Скорее всего, мне не хватило актёрского таланта, чтобы доходчиво рассказать и показать. А вот когда вошёл сам потерявший репутацию, и они наглядно представили его, вышагивавшим вдоль забора с безумными глазами навыкате, всё стало ясным, как день, и уже никакие запреты не удержали их от хохота.
— А ну цыц! — скомандовал дед громогласно, и все мигом затихли. — Вижу, славно потрудились, только благодарить никого не собираюсь. Для себя старались. Но, добре. Так и быть, поздравлю вас с именинами. А сейчас половики чистые на доски расстелите, чтобы всё, как у людей было, и можете расходиться. Или поболтать тут. Но чтоб ни звука за сараем слышно не было, — наказал он с хитрым прищуром.
После этих слов дед всучил мне трёхрублёвку, повернулся и ушёл. Пока я разглядывал мятую трёшку, он уже притворил дверь и был таков. Спохватившись, а зачем, собственно, эти деньги, я спросил:
— Это что, вам за работу? Или на какое-нибудь дело?
— Догони и узнай на кой ляд эти деньжищи, — посоветовал кто-то из близнецов.
Я выскочил из сарая и помчался за хозяином.
Дед уже был в хате. Слышно было, как он кряхтел и поругивался, растапливая потухшую печку. Я шагнул на порог, но вспомнил наставление одиннадцатого и постучался не в дверь, а в левое от крыльца окошко.
— Деда, — в полголоса позвал хозяина.
— Изыди, — донеслось из хаты.
От этого несуразного отклика на душе моментально потеплело. Пароль работал.
— Зачем три рубля?
— На маскарад ваш. Я что, не сказал? На зайчиков да на мишек. Сами решайте, какие маски взять. А на сдачу конфеток. Изыди, сказал же тебе.
Я обратно в сарай. Притворил дверь и уселся на уже застеленные доски.
Всё как у людей. Только вот, все так делают на поминках или свадьбах, а у нас будет один на всех день рожденья.
— О чём поболтаем? — по-деловому спросил присутствующих. — Кстати, я так и не узнал, из каких миров вы трое?
— Вообще-то я из десятого, — представился один.