Начало
Шрифт:
— Что просил Угодник?
— Сказал, что в октябре в наших мирах беда случится. Так вот. Эту беду люди сначала чудом назовут, прочей религиозной глупостью. Всё из-за того, что человек этот давно мёртвым считается. А власть наша, когда опомнится и разгонит легковерных и богомольных по домам, спрячет того человека подальше. Понял?
Нужно будет моментально сработать и, пока он будет в больнице с поломанными ногами, освободить его. Соображаешь? Твоя задача отыскать девчушку, которая мамке миров помощница…
Чем дальше говорил Калика про
— Всё запомнил или повторить? — прервал мои грёзы Последнейший.
— Больно… От велосипеда больно, — пожаловался я зачем-то и добавил: — Вы своими шуточками про Бога меня до кондрашки доведёте.
— Какого Бога? Девчушку-старушку нужно найти. Сказать ей: так, мол, и так, в таком-то мире беда. Она у мамки узнает, где Угодник и сообщит ему всё, что ты передашь. Без него вам не справиться. Тут отводом глаз не обойдёшься. Сила нужна будет такая, какой только Николай обладает. И это недоразумение нужно будет остановить и исправить, а человека домой вернуть. Не в дурдом, а домой. Запомнил? Главное, быстро. Узнали, доложили, позвали, освободили и отправили восвояси. Вопросы?
«Какие вопросы? Где искать девчушку? Что говорить Павлу?» — перестал я вжиматься в велосипед и начал отлавливать метавшиеся в голове мысли.
— Деду сказать, что видел вас? — спросил Калику, когда не угнался за некоторыми думками, и они продолжили рикошетить в голове.
— А у кого ты собрался узнавать о девчушке? У меня таких полномочий нет. Так что, доложи о разговоре. Самое главное, о беде не забудь, — напоследок распорядился Последнейший и удалился.
Я постоял, собрался с душевными и физическими силами, и поехал к ожидавшему собрату.
«Ему-то что рассказать? — озадачился сначала, но решил спеть частушку Калики.
Глава 27. Явка с повинной
Конечно, частушкой я не отделался, зато перевёл разговор на очередное состязание в красноречии. Одиннадцатый всё спрашивал и спрашивал о Калике, и ехать впереди никак не хотел. Мешал сосредоточиться на серьёзных вещах, которые могли не только землетрясение устроить, но и поднять весь город на уши.
— Как, говоришь, поёт твой папка? Если миры вконец сравняются, и мой точно так запеть должен, — придумал я, как его можно отвлечь.
— Я пришёл домой, вынув жало, — проорал Александр, покосившись на редких прохожих.
— А от меня жена убежала, — подхватил я.
— Всё может быть, всё может статься… Дальше как?
— Дальше нас дед прихлопнет костылём, как блошек.
— Не складно, — ответил друг, накручивая педали велосипеда.
— Своё нужно придумывать, — сказал я напарнику.
— Давай придумаем. Вон у нас, какие умные головы, — подавал он.
— Только дуракам достались, — отбивал я.
— Давай, я начинаю, а ты заканчиваешь. И чтобы складно было, —
— Валяй, — согласился я, потому как идея была на пять с плюсом.
— Танцевал я и резвился! — прокричал соседушка.
— А под утро протрезвился, — выдал я в рифму.
Мы удивились, что всё получилось с первого раза, и я поначалу обрадовался, что теперь есть моя полная копия и он же мой друг, но потом подумал, что же будет после того, как миры станут одинаковыми. Останемся мы разными и интересными друг другу, или будем заранее знать, кто из нас и о чём собирается сказать?
— Теперь ты. Называй строчку, а я вторую придумаю, — напомнил братец о соревновании.
— Я сидел и бил баклуши! — крикнул я первое, что взбрело на ум.
— У меня опухли уши, — ответил собрат, теперь и по стихосложению.
Так мы дурачились и ехали. Ехали и дурачились. Но как бы долго мы не крутили педали, а дорога для меня закончилась быстро, и обдумать слова Калики я не успел.
Вот и забор Вадькиного двора.
— Вадим-воробей, выходи, не робей! — крикнул я, вызывая одноклассника.
Вадим вышел, осмотрелся, несколько раз в упор глянул на одиннадцатого, но так и не увидел его.
— Какой воробей? — спросил Вадик.
— Спасибо за лайбу. Ой, как пригодилась, — поблагодарил я одноклассника, и Вадик, получив свой велосипед, удалился во двор с мутным взглядом.
— Видал, как работает? Отвод глаз, а не Вадик, — спросил уставший от велогонки близнец.
— Видал.
* * *
Когда мы пришли к калитке бабы Нюры, я обессилено повалился на Америку, а дружок забежал на секундочку к хозяйке и пропал на… Навсегда.
Я подождал минут десять, потом ввалился с велосипедом в калитку, подошёл к хате и услышал их громкий шёпот. «Не утерпел. Ладно, пойду домой. Только лайбу и сандалии этому сплетнику оставлю. До встречи, одиннадцатый болтун».
Пристроил велосипед, метнул сандалии на крыльцо, и поплёлся в сарай. Так же устало, как и после утреннего озарения, открыл дверь, прошёл к лазу и спустился вниз. Уже в подвале, когда собрался благодарить маму Кармалию за приключения, неожиданно вспомнил, что забыл поблагодарить Татисий, поэтому заговорил с ней, крепко схватившись за лестницу руками.
— Извини, мама Кармалия, я забыл сказать Татисию спасибо. Передай ему благодарность, и пусть размагнитит одиннадцатого от отвода глаз.
Потом вздохнул с облегчением и только собрался вылезти в двенадцатый мир, как снова услышал голос.
— Всё ещё не веришь в меня? — прозвучало громогласно и раскатисто, как в первый раз, когда принял Кармалию за жабу.
— Никак не могу себя заставить… Не бояться.
— Тогда сегодня по-другому побеседуем, — совсем не раскатисто и не громко сказала мама миров.
— В Талантию закинете? — выдавил я из себя дрожавшим голосом.
— Можно и в неё. Но, так и быть, в лес приходи. Дорогу уже знаешь, — всё также мирно сказала Кармалия.