Начало
Шрифт:
— Постараюсь быть готовым, — признался я, потому как не думал, что смогу к такому приготовиться.
— Живи и надейся, — напутствовала меня Кармалия.
— Живу и надеюсь, — откликнулся я точно, как Скефий, и воробушком вылетел из подвала прямо под ноги деду.
* * *
— А поворотись-ка, сынку! — заревел старикан, стоя у самого лаза и заревел с такой ненавистью, какой ещё никогда в нём не видел.
— Зачем так кричать? — огрызнулся я беззлобно.
— Почему пробежал в сарай и разрешение не спросил? Давно ухи не поджаривались,
— Откуда знаешь? Сорока на хвосте принесла?
— Откуда известность, дело не вашей честности. Узнал, и всё тут, — затопал дед ногами, будто тараканов давить начал.
— Меня никто не спрашивал, — решил я соврать. — Запущен был миром как Белка со Стрелкой прямо из дома. Видишь, я даже без сандалий. Из-под кровати вытащили, куда схоронился от твоих басен. Взяли за шкирку и заметнули.
— Врёшь. С какой надобности срочной тебя метать в другие миры? Ноги отсохли? Докладывай, как в сам деле было, и точка, — не захотел униматься дед, наоборот, ещё сильнее себя накручивал.
— Беда у нас в октябре намечается. Поэтому мне с Каликой встречу организовали. И не кто-нибудь, а сам Угодник. Выловил нас в будущем и допытался, где с одиннадцатым в этот день мотались, а как прознал, сразу Калику послал. Так что, не встретиться с врагом я не смог. Извиняй, но так получилось.
— Не врёшь? Хотя, такого ты бы не сочинил, — задумался на секунду Павел. — Ладно. Доложи, как дело было. И без полётов кобелиных обойдись.
Я вздохнул с облегчением, когда понял, что дед не подслушал мой разговор с Кармалией, и обо всём доложил.
Начал с переноса в мир Татисий, продолжил о пересказе дружку вчерашних дедовых новостей и разведывательном задании. Затем, как сговорился с ним найти дичку, а закончил тем, как нас подловил Калика.
— Пока всё ясно. Переходим к тому, что передал Угодник, — скомандовал дед.
— Передал, что беда в октябре грянет такая, что все богомольные бабки на Зимний штурмом пойдут из-за чудес невиданных: Второго Пришествия, — начал я расписывать всё, что понял со слов Калики.
— Стоп! Левая греби. Правая табань. Суши вёсла! Ты меня концом света не пугай. Говори дословно, чтобы не схлопотать условно. Навыдумывал Зимний.
— А я о чём толкую? Передали, чтобы обучил меня, как девчушку найти. Чтобы я мигом к ней смотался, и через неё вызвал Угодника на подмогу. Он будет мировую аварию ликвидировать и Богу поломанные ноги ремонтировать. Чтобы милиционеры не спрятали Иисуса в тюрьму или жёлтый дом. И силушку он проявит при этом неизмеримую.
— Так и сказал: «Пойдём Иисуса спасать»? Тьфу, на тебя раз. Тьфу, на тебя два. Тьфу, на тебя восемнадцать. Начинай проповедь сызнова, и чтоб на сей раз никакой самодеятельности. Слова вспомни те, которыми тебе сказку сказывали, а не те, что с перепугу пригрезились.
Я разобиделся на деда и засопел, вспоминая, что именно говорил Последнейший. Минуту повспоминал, потом не сдержался и выпалил:
— Домой мне пора. Завтра будем разбираться, где правда калечная, а где выдумка
— Стой, ирод! Стрелять буду! Взбаламутил и тикать? Я тебе завтра сам из ушей косички сплету. Я же всю ночь спать не буду…
Я хоть и был босым, но деду за мной нипочём не угнаться.
«А если в подвал пускать откажется, у меня на этот случай козырь в лице мирового катапультиста имеется. Буду его просить или Павла вразумить, или запускать меня, куда понадобится. Только сандалии заранее обувать буду. А то вон, как мелкие камушки за пятки кусаются».
Глава 28. Бабулины миры
Лес. Ночь. Стужа.
«Хоть и готовился, а всё равно страшно. В прошлый раз не так боялся.
Знаю наверняка, что во сне-мороке, да по своему согласию, но захолонуло в груди, и всё тут. И захолонуло не от космической стужи, а от ужаса.
Лучше быть неразумным щенком, да бегать, да тявкать и по сторонам не смотреть, вилять себе хвостиком, радуясь всему подряд. А сейчас везде чей-то умысел проглядывает.
Вот и я уже не просто на лес глазею и возмущаюсь, что мороз есть, а снега нет, а соображаю: откуда в космосе снег? Нет там его и быть не может. Ведь он из воды сделан, а её там нет. Нет в космосе туч. И туманов нет.
…Нет, туманы, как раз имеются. Туманности. Точно.
А откуда знаю? Я что, сейчас головастым хвостиком в космическую розетку подключен? А через это, как наш телевизор, обо всём знаю? Только я и то знаю, что когда телевизор не включен, он туп, как валенок, хоть и называется Рекордом. Так и я, когда хвост в розетке, умный как утка, а когда вынут, как пробка.
Интересно, во что меня нарядили на этот раз?» — раздумывал я по дороге к костру, который, как и в прошлый раз, подмигивал золотыми глазками сквозь деревья.
— Миры, — прошептал я, когда вышел на поляну и разглядел кольцо из здоровенных мужиков и тёток.
Только сделал шаг в сторону костра, сразу всё вокруг начало меняться. Как в кубанском сне всё зашевелилось, задёргалось, небо прояснилось до пронзительно голубого цвета, костёр или погас, или стал незаметным от яркого света, полившегося прямо из неба, хотя никакого солнца не появилось.
Миры на глазах уменьшались и уменьшались, потом стали мелкой ребятнёй, забегали, заметались туда-сюда. Потом ребятня стала ещё меньше. В конце концов, все превратились в лягушат, попрыгали в разные стороны и затерялись в траве.
«Их сегодня побольше, чем в прошлый раз», — подумал я и пошагал вперёд.
Когда не нашёл глазами костёр и остановился, что-то меня сильно обеспокоило. «Опять глазами вижу, а умом не понимаю?.. Скорее всего. Может, природа вокруг? Вон какая разная, а вся в одном месте собралась. И горы торчат со снежными вершинами, и пальмы с кокосами… Откуда о них знаю?» — перестал я кумекать и замер. Всё видел, всё знал, но ничего не понимал. Ведь такого нигде не было, и быть не могло.