Над бездной
Шрифт:
Жениться римскому всаднику на актрисе нельзя; я хотел увезти ее в Грецию, где нет этих различий и строгостей, и жить с нею там в каком-нибудь тихом городке. Отец мой тогда уже умер. Я был свободен и богат. Ничто не мешало мне жениться на Росции вдалеке от Рима. Она согласилась; я блаженствовал. В это время приехала из провинции новая актриса, красивее и талантливее Росции. Публика с первого же представления осыпала ее цветами, оглушила аплодисментами. Моя подруга с этого дня как будто помешалась; ни о чем другом не хотела она думать, кроме своей соперницы, горюя, что публика скоро ее позабудет;
Три года, проведенные в путешествии, излечили мою рану. Возвращаясь домой, я случайно ехал на корабле с девушкой чудной красоты.
Темно-голубые глаза Рубеллии сияли, как небесная лазурь или глубина моря; их выражение было кротко и меланхолично.
Ее темно-русые волосы вились кудрями. Ее движения были полны грации…
— Сервилий, — прервала Аврелия, — ах, как похожа она! ах!.. тот, кого полюбило мое сердце, таков… точно таков!
— Я познакомился с ней… путешествие, полное разных приключений, сближает людей быстро между собой…
Вошла Катуальда с кувшином парного молока.
— Пей, милая, сколько угодно, — сказала она.
Аврелия выпила немного.
— Оказывая взаимные услуги, — продолжал Нобильор, — мы скоро полюбили друг друга. Ее отец был из богатых плебеев, получивших доступ в Сенат.
Фламиний, ужасный Фламиний, отнял у меня и эту невесту. Он увлек Рубеллию своими ласками, а отец предпочел отдать ее лучше за сенатора, чем за всадника. Муж скоро развелся с ней, отняв даже сына. Она умерла от горя.
После этого мне осталось одно утешение: служить усердно моему отечеству. Я служил, предавшись моим занятиям всей силой души.
Фламиний лишил меня и этой, радости; он через подкупленного раба украл мои стихи.
Прошла весна, жара настала. Фиалки больше не цветут. Мелеют горные потоки И птички песен не поют. Прошла весна с ее дарами; Об этом, друг, ты не грусти: Свершится год, и за зимою Весна опять должна прийти. Но не придет к нам наша юность. Людей блаженная весна! С ее восторгами, мечтами, Для нас на век прошла она.Что может быть невиннее этого?.. но Фламиний повел, опираясь на эти стихи, против меня интригу.
Великий цензор исключил меня из службы за то, что я будто бы оскорбил Цереру, богиню плодов, и Опс, богиню осени, а кроме того, что я слишком молод, чтоб говорить о юности, как о прошлом времени, что это оскорбительно для богинь судьбы моей, еще не свивших мне нить пожилого возраста.
Меня заклеймили названием богохульника и велели мне удалиться из столицы на год. Я жил в Неаполе, в моем доме.
Много денег просорили мы оба на подкупы и всякие плутни. Твой отец много помог мне своей дружбой с Суллой; но и сам диктатор, бывший тогда консулом, оказался на стороне моего врага. Твой отец мог упросить его только на дележ.
Но и тут поступили со мной несправедливо, отдав лучший, приморский участок моему врагу. Ненавидя старика до самой его смерти, я ненавижу и его сына, несмотря на то, что это сын женщины, некогда любимой мной, потому что молодой Фламиний ведет ужасную жизнь.
— Он похож на Рубеллию?
— Не знаю, я никогда не видел его, потому что отворачиваюсь при встречах дорогой, а в обществе судьба никогда нас не сводила. Я отворачиваюсь, увидев молодого Лентула, потому что это его друг; где Лентул — там и Фламиний; они неразлучны.
Есть у него и еще друг, Люций Катилина; о нем ходят разные слухи. Одна молва считает его разбойником, контрабандистом; другая опровергает все это, как клевету. Он равно угодил во времена Суллы и диктатору и народу.
— А есть у Фламиния еще друзья? — спросила Аврелия.
— Конечно, есть, но я ими не интересуюсь. Говорят, что у жида, который владеет за помещика западной Риноцерой, нередко скрываются разные подозрительные люди, принужденные бежать из столицы.
— Может ли хороший человек случайно попасть в друзья дурного?
— Конечно, может; но он тогда делается самым несчастным.
— Самым несчастным! — повторила Аврелия с глубоким вздохом, — я теперь все поняла, — он оттого и несчастный, что попал в круг этих ужасных людей.
— Друг мой, — сказал Нобильор, — не поддавайся этим мыслям. Что будет с тобой, если твой идеал окажется не таков, как ты предполагаешь?
— Ах, поздно!.. я клялась ему в вечной любви!
— Он похож на мою Рубеллию, — сказала ты. Если это сам Фламиний.
— Нет, нет, не он. Кто угодно, только не он, потому что Фламиний… но я не скажу… это тайна.
— Новая сеть для твоей гибели?
— Никакой сети тут нет. Я скажу половину тайны: у Фламиния есть невеста, которую все знают в Риме и одобряют ее выбор. Фламиний ее любит, как и она его.
— Бедная девушка!.. она будет его третьего женою! — со вздохом сожаления сказал Сервилий, — но хвала бессмертным!.. не Фламиний смутил твой ум, друг мой. Пусть гибнет в его сетях какая бы ни была несчастная жертва злого Рока, только бы не ты!.. доставайся, Аврелия, кому хочешь, хоть гладиатору, если намерена гибнуть, только не Фламинию, не сыну моего врага!
Глава XLVI
Бегство Люциллы
Здоровье Аврелии медленно поправлялось; отец удалил от нее Катуальду, лишь только она встала с постели, и стал хуже прежнего мучить ее мелочными придирками.