Над бездной
Шрифт:
Это была бессонная ночь не только для дома Котты, но и для всего околотка, как будто злобный Рок бросил целую горсть неудач в эти места без разбора на злых и добрых людей. И злодеям и добродетелям, — всем было плохо.
Убежав от преследования вооруженных поселян и их слуг, Лентул скрылся в доме Фламиния у Мелхолы, влезши в эту разоренную берлогу через окно; боясь розысков, он хотел приказать оседлать лошадь и ускакать в Неаполь, но, к его ужасу, вместо Мелхолы, первое лицо, кого он встретил в кухне, был Катилина — свирепый, точно адское чудовище, предводитель союза расточителей сидел у стола, кусая со злости
Встретивши взгляд его блестящих, глубоко впалых, черных глаз, Лентул остановился на месте, точно окаменелый, ни живой, ни мертвый. Двенадцать проскрипций, записанные со слов предводителя в пьяный час, явились теперь перед его взорами в виде длинного куска исписанной его рукой кожи, лежавшей на столе.
Не говоря ни слова, Катилина швырнул в лицо своего помощника его писанье.
— Диктатор, пощади! — проговорил Лентул, обняв колена злодея.
— Моя рука не дрогнула бы прикончить тебя, пьяница, — прошипел ужасный человек сквозь зубы, — но, если приканчивать каждого, подобного тебе негодяя, пришлось бы мне остаться одному, потому что все вы такие… все до одного!.. ты обвинял Курия, обвинял Фламиния, а сам-то ты хорош? кто из вас думает о моих великих идеях, кто помогает моим великим целям? Ни один!.. даже простого диктанта ты не исполнил, как следует. Что тут написано? во-первых: половины не разберешь… вкривь и вкось наставлены только каракули вместо букв… а во-вторых: совсем не то, что я говорил. Фульвий Нобильор, Люций Цезарь вместо Кая, Помпей Страбон давно умерший… тьфу!.. провались ты, Лентул Сура, с этими двенадцатью проскрипциями двенадцать раз в жерло адской бездны к Мегере и сестрам ее!
— Диктатор, я сейчас напишу другое.
— Без тебя уж написано. Зачем ты отлучился из Рима без моего позволения? как смел ты преследовать дочь Котты без моего согласия?
— Эту мысль мне подал Фламиний… я полагал, что… и Ланасса… и Люцилла… и Аврелия… уж чересчур много ему одному достанется… приданое Аврелии…
— Ты хотел отсчитать на свою долю?! разве ты забыл один из главных пунктов кровавой клятвы? — никто не смеет ничего наживать без моего позволения. Фламиний может преследовать, кого хочет, потому что его должность — наживать деньги и передавать их нам. Другого приобретателя мне не надо. Ни ты, ни другой, никто да не посмеет волочиться за богатым приданым! забыв все прочие обязанности!.. Фламиний не имеет у нас другого дела, потому что глуп и труслив; он ни на что другое не годится, его должность — жениться, давать нам векселя, проигрывать все, и покидать жен, когда я ему прикажу. В чем твоя должность, Лентул, говори!
— Я поддерживатель твоих идей и проектов в Сенате и домах аристократии; я — охранитель твоей чести от злой молвы.
— Ничего другого ты не смеешь делать. Курий — шпион; Цетег и Габиний — палачи; у других — другие обязанности… только ни один из вас никогда не является на свой пост вовремя и не исполняет моих приказаний с надлежащею аккуратностью. Покушение Цетега на жизнь Великого Понтифекса не удалось.
Долго бранил Катилина Лентула, не смевшего ему возражать и оправдываться ни одним словом; потом он велел оседлать двух коней и ускакал вместе с ним, неизвестно куда.
Вскоре после их отправления на двор заброшенной усадьбы примчался во весь опор на взмыленном коне Фламиний и разбудил громким стуком в дверь только что
— Каин отверженный, Бездонная Бочка, это ты!.. — вскричала Мелхола, встречая неожиданного гостя.
— Где диктатор? — спросил юноша, вбегая в комнату.
— Провалился твой Вельзевул в свою геенну и четырехименный филистимлянин с ним.
— Разве Лентул здесь был?
— Был… был… натворил же он тут без тебя чудес и подвигов!.. а ты-то где пропадал, Бездонная Бочка? опять на тебе пурпур да золото… с каких небес эта манна свалилась?.. ведь от тебя не только мой отец, все отказались, как живые от мертвого. Кто рискнул бросить деньги в твою ненасытную пасть?
— Кто?.. гм!.. Ланасса.
— Отвратительный!.. милая, добрая девушка тоскует тут о тебе, тревожится, а ты… о, стыд!
— Ты денег больше не даешь, а диктатор требует, чтоб я их достал.
— Что ж ты не попросишь Люциллу поручиться за тебя? Я дала бы.
— А сколько она уж задолжала?
— Для ее капитала пустяки… два миллиона… ее отец привезет со своей претуры целый корабль серебра, которым славится Испания.
— Мелхола, — сказал Фламиний гордо, — когда я буду мужем Люциллы, я проживу ее приданое, но выманивать у нее теперь не буду… это единственный пункт, на котором я не боюсь даже проскрипций.
— Отчего?
— Сам не знаю отчего; не могу; я не могу ни оскорблять ее, ни обманывать… скорее решусь на всякую низость, но Люциллу обманывать не могу.
— Ты себе противоречишь, язычник: Ланасса, надеясь выйти за тебя…
— Люцилла знает все.
— Ваших странных отношений сам Соломон не понял бы. А если ее отец не отдаст тебе ее приданое?
— Я не знаю, что будет после, Мелхола… какое мне дело до моего будущего?! я уверен, что будет только стыд, горе, гибель!.. эх!.. будь, что суждено Роком!
Он с отчаяньем махнул рукою, сел к столу, положил локти и прижал свои холодные как лед руки к пылающему лицу. Для него настал один из самых мучительных и теперь, после сближения с Люциллой, один из нередких часов его беспорядочной жизни: час угрызений совести и сознания своей порочности.
— Зачем я спас Люциллу! — воскликнул он, — зачем коварная Росция сблизила меня с этим дивным существом, которое я влеку к погибели!.. странная девушка! я ей сказал то, чего не говорил ни одной красавице; я ей сказал, что убью ее, если мне прикажут; она ответила: убей.
Я ей сказал, что промотаю ее приданое. Она ответила: промотай. Я ей сказал, что изменю ей, если мне прикажут, она ответила: твое сердце не изменит мне.
Мелхола, она видит своими лучистыми очами мою душу, как даже я сам ее не вижу. У ног ее я забываю страх; у ног ее я счастлив и спокоен, я медлю ее похитить не по моей воле… она сказала, что это будет еще не скоро, а что она скажет, — то исполнит. Ах, не хотел бы я ее похищать, вечно, чтоб вечно длилось мое блаженство!.. Катилина сказал, что только полгода я буду ее мужем, а потом… ее на корабль, если она не согласится произнести клятву.
— Разгоревался, язычник! — иронически заметила еврейка, — горюешь, горюешь, и нет для тебя ни надежды, ни утешения… попросишь ты твою Венеру, заплатишь ее жрецам за жертвы и молитвы, а Юнона, пожалуй, прогневается и расстроит все. Юнону ты упросишь, — Юпитер разозлится. Эх, язычники отверженные!.. оттого и греки 10 лет под Троей стояли, что все боги перебранились.
— А если вашему Иегове мольба не полюбится, то уж некого больше умолять и тоже нет ни надежды, ни утешения, — ответил Фламиний, подняв голову.