Наши за границей
Шрифт:
— Нужно еще прежде хозяйку найти. Гд она, хозяйка-то гостинницы? Гд сама гостинница-то?
— Ищи ршетку съ шишечками и найдешь.
— Далась ему эта ршетка съ шишечками!
— Ахъ, ахъ, веръ изъ павлиньяго пера въ окошк! Хочешь, этотъ веръ теб куплю?
— Ничего мн сегодня не надо. Иди только. Нтъ, я окончательно сбилась, — произнесла наконецъ Глафира Семеновна. — Ршительно не знаю, куда идти.
— А я знаю. Прямо. Сейчасъ и будетъ ршетка съ шишечкой. Городовой! Же рюссъ славянинъ де нордъ. Глаша, какъ по-французски ршетка съ
Но тутъ Глафира Семеновна, дабы избжать скандала, потянула Николая Ивановича въ переулокъ и со слезами проговорила:
— Николай Иванычъ! Уймешься-ли ты? Эдакое несчастіе случилось, люди потеряли свою квартиру, не знаютъ, гд переночевать, а ты клоуна изъ себя строишь!
— Я клоуна? Я? Потомственный почетный гражданинъ и кавалеръ?..
— Постой… Кажется, напали на слдъ. Вонъ въ переулк яма вырыта… Мы мимо этой ямы шли… нсколько оживилась Глафира Семеновна. — Въ ней еще тогда два блузника землю вынимали.
— Шли, шли… Да… Теперь еще ршеточку съ шишечкой…
— Прикуси языкъ насчетъ ршетки съ шишечкой. Что это, въ самомъ дл, заладилъ одно и то-же. Да, здсь, здсь… Здсь мы шли. Вотъ теперь нужно свернуть, кажется, налво, а потомъ направо. Прибавь шагу. Чего ты ноги-то волочишь!
— Прежде налво, Глаша, а потомъ направо. А то знаешь что? Пойдемъ ночевать въ другую гостинницу? Паспортъ вдь у меня въ карман. А завтра свою гостинницу разыщемъ.
— Иди, или…
И Глафира Семеновна потянула мужа въ другой переулокъ.
— Кажется, такъ идемъ. Теперь только-бы посудный магазинъ на углу найти, гд старуха въ красномъ шерстяномъ чепц чулокъ вязала, — продолжала она.
— И ршеточку съ шишечкой.
— Опять? Ежели посуднаго магазина не найдемъ на углу, — ну, не здсь.
— Собачка еще такая съ хвостикомъ закорючкой бгала — вотъ что я помню, — сказалъ Николай Ивановичъ.
— Такъ теб собачка съ хвостикомъ закорючкой и будетъ съ утра и до ночи на одномъ мст бгать! Вдь скажетъ тоже. О, пьянство, пьянство! До чего оно человка доводитъ.
— Пить — умереть, и не пить — умереть, — отвчалъ Николай Ивановичъ, — такъ ужъ лучше пить!
— Магазинъ! Посудный магазинъ! — радостно воскликнула Глафира Семеновна, когда они вышли на уголъ переулка. — Теперь налво, налво.
— А тамъ ршеточка съ шишечкой. Постой, Глаша. Хочешь, я теб вотъ этотъ большой бокалъ куплю? Сейчасъ мы скомандуемъ старух, чтобъ она намъ пива…
— Иди, или… Вонъ и красная желзная перчатка виситъ. Слава теб, Господи! Нашли. Сейчасъ будетъ и наша гостинница напротивъ…
Глафира Семеновна отъ радости даже перекрестилась.
— Нтъ, постой… — бормоталъ Николай Ивановичъ. — Надо ршеточку съ шишечкой…
Но Глафира Семеновна уже не слушала и тащила мужа по направленію къ красной желзной перчатк, освщенной фонаремъ. Вотъ они и около перчатки. Но, дивное дло, напротивъ перчатки подъзда съ надписью «H^otel» нтъ. Глафира Семеновна протащила мужа два-три дома вправо отъ перчатки и два-три дома влво — подъзды
— Господи, Боже мой! Да куда-же наша гостинница-то длась? Явственно помню, что противъ перчатки, а вывски нтъ, — говорила Глафира Семеновна.
— Ршеточки съ ши…
— Молчи! Надо въ перчаточный магазинъ зайти и спросить, гд тутъ гостинница. Вдь ужъ наврное перчаточникъ знаетъ.
— Вотъ и отлично, Глаша. Зайдемъ. А я теб пару перчатокъ куплю. Перчаточникъ этотъ давеча днемъ удивительно какъ мн понравился. У него лицо такое, знаешь, пьющее…
Супруги перешли улицу и вошли въ перчаточный магазинъ. Перчаточникъ, какъ и утромъ, встртилъ ихъ опять въ одномъ жилет.
— Vous voulez des gants, madame? — спросилъ
— Вуй, вуй! Ну аштонъ де ганъ. Но дитъ же ву при — у э готель иси? Ну завонъ арете данъ готель е ну завонъ убліе ле нумеро. A вывски нтъ. Нонъ екри сюръ ля портъ. Ну рюссъ… Ну де Рюсси..- пояснила Глафира Семеновна.
— Vous d'esirez les chambres garnies, madame?
— Вуй, вуй… Должно быть, ле шамбръ гарни. Тамъ энъ вье мосье хозяинъ и енъ вьель мадамъ.
— Voila, madame. C'est la porte des chambres garnies, — указалъ перчаточникъ.
— А пуркуа не па зекри сюръ ли портъ?
— Ces chambres sont sans 'ecritaux, madame. Voil`a la porte.
— Здсь, здсь… Только безъ вывски. Подъздъ напротивъ, — радостно проговорила Глафира Семеновна.
Выбравъ себ перчатки, она повела мужа изъ магазина. Николай Ивановичъ, было, обернулся къ перчаточнику и воскликнулъ:
— Рюссъ е Франсе… Бювонъ ле венъ ружъ. Вивъ ля Франсъ!
Но Глафира Семеновна просто напросто выпихала его за дверь.
Черезъ минуту они звонились у своего запертаго уже подъзда. Имъ отворилъ самъ старикъ хозяинъ.
Въ глубин подъзда стояла старушка хозяйка.
XXXVI
Забравшись къ себ въ пятый этажъ, а по-парижски — только въ «troisi`eme», супруги задумали напиться чаю съ бутербродами. То-есть задумала собственно одна Глафира Семеновна, ибо Николай Ивановичъ былъ совсмъ пьянъ и, снявъ съ себя пиджакъ и жилетъ, пробовалъ подражать танцовщиц изъ египетскаго театра, изображая знаменитый «Danse de ventre», но ничего, разумется, не выходило, кром того, что его качало изъ стороны въ сторону. Ноги окончательно отказались ему служить, и онъ проговорилъ:
— Мудреная это штука танцы животомъ, особливо при моей тлесности.
— Кончишь ты ломаться сегодня, или не кончишь! — крикнула Глафира Семеновна.
— Да за неволю кончу, коли ничего не выходитъ. Нтъ, должно быть, только т египетскія муміи и могутъ этотъ танецъ танцовать.
— Клоунъ, совсмъ клоунъ! И что это у тебя за манера дурака изъ себя ломать, какъ только выпьешь! — воскликнула Глафира Семеновна и стала звонить слугу въ электрическій колокольчикъ.
Позвонила она разъ, позвонила два, три раза, но все-таки никто не показывался въ дверяхъ.