Наследница Ильи Муромца
Шрифт:
Глава 23. Бараны - у султана, у эмира - птицы-лиры
В детстве я понять не могла: чего это Алибаба так мучился в пещере, полной сокровищ. Ну сокровища, и что? А вы попробуйте в темноте ходить по рассыпающимся грудам золотых монет, ранить руки о зубцы корон и диадем, а если упадёте — будьте аккуратны, чтобы не рассадить щёку о здоровенный бриллиантовый булыжник. Именно в это момент я поняла разницу между алмазом и бриллиантом: если бы я упала на алмазный, не огранённый булыжник, был бы просто синяк. Но упасть мордой в бриллианты всё равно, как навернуться
Пятнышко оказалось дырой толщиной в мужскую руку, куда моя старческая кисть пролезла без труда. На худой конец, так могла оказаться светящаяся змея какая-нибудь, и укусить меня за палец. Но нет — я вытащила сияющую неярким жёлтым светом лампу размером с крупный апельсин. Обычная лампа, только внутри стеклянной колбы росли и легонько покачивались грибы на тонких гибких ножках. Кажется, они танцевали и даже пели. Я немного сошла с ума, видимо, потому что обратилась к грибам:
— Ваши спороносные грибнейшества… — они замерли и казалось, будто грибы прислушиваются к моей речи.
— Я тут застрял как бы… Мне бы выбраться, а то могут погибнуть хорошие люди и нелюди, — решила я не раскрывать инкогнито.
— Покажите выход отсюда, очень прошу!
Грибы сплелись в клубок, будто совещались о чём-то, и вдруг вытянулись в одном направлении и засветились голубоватым ярким светом. Я вам скажу: с фонариком бродить по лабиринту из денег гораздо приятнее. По пути я прихватила приличный кинжал, саблю и узелок с монетами: монет вокруг было завались, а тряпкой кто-то заткнул горлышко кувшина — вытащить и приспособить к делу оказалось довольно просто.Тряпка в прошлом, кажется, была шалью, но тут уже не до выбора. Как ни странно, но Двойной Клинок, который всё время был у меня при себе, в рукаве, — бесследно испарился. Не иначе, украл хитроглазый Умар Шариф, который вовсе не зря братски обнимал меня, обшаривал и обхлопывал. Вот ведь гадина пустынная!
Грибы светились всё ярче и даже немного попискивали: ход, по которому мы шли, был узким, извилистым и совершенно лишённым каких-либо признаков пошлой роскоши сокровищницы. Изредка под ногой у меня что-то хрупало, но я надеялась, что это крысиные кости. И вот наконец ход уперся в тупик.
— И? — задала я вопрос грибам.
Они посовещались, засветились розовым, и настойчиво потянулись к стене тупика.
— Да нет там ничего! — возмутилась я. Грибы считали иначе. Нет, может, для вас в порядке вещей слушать голос грибов, а у меня это случилось впервые.
Честно обшарив каждый камушек, впадину и выемку проклятой стены, я бессильно опустилась на колени и уткнулась в неё лбом. Грибы светились и пели, но мне было уже не до них. Сколько я скитаюсь
— А он подружился с синим дядькой, и дал ему честное слово ничего у него не просить, даже самую малость. И не просит. А джинн, пока в бутылке — спит и ничего не видит.
— Вот дьявол! — я встала, взяла бесполезный узелок с монетами и со всей силы швырнула его в стену. Шёлковая скользкая шаль развязалась, золотые кругляши отскочили от стены и заскакали по полу, не причинив стене никакого вреда. Тряпка же зацепилась и повисла на каком-то выступе, и бесила меня своим непослушанием. Как тумбочка, которая больно и злокозненно подставляется под ваш левый мизинчик.
— Вот же ты! — только я протянула руку к шали, как та затрепетала и растеклась по стене, как у моей бабушки — ковёр с оленями. В отличие от ковра, шелковый огрызок распрямился, образовав правильный прямоугольник, и вдруг на его месте появилась чёрная дыра того же размера. Проход! Грибы благодарно пели что-то вроде Богемской рапсодии, причём не мне, а шали.
— Взять вас с собой? — спросила я у грибов. Они что-то согласно забормотали, видимо, соскучились по солнцу и засветились неярким желтым светом.
— Укутай их, — посоветовала у меня в голове поляница. — Я читала в батюшкиной книжке про такие. Это рассветные грибы. Их надо убирать на рассвете с солнца, а на закате выставлять на свежий воздух. Одного дня зарядки хватает на шесть дней в кромешной тьме.
— Это значит, что лампу в нишу поставили совсем недавно. В сокровищнице кто-то был, и явно не Умар — ведь он не знал Слово Ключа.
— Кончай бубнить и ныряй в дыру! Я ничего не знаю о шалях, прогрызающих скалы, и насколько продержится ход — тоже не знаю.
— Дело говоришь, — я плюнула на валявшиеся на полу монеты, и шагнула в провал.
На той стороне извилистый коридор продолжался, только воздух там был уже не затхлым, довольно свежим и даже вкусным: пахло рисом, морковью, тушёным мясом и кумином — кто-то явно готовил праздничный плов.
— Мустафа-а-а! — раздался высокий, почти женский голос. — Пните кто-нибудь этого маленького паршивца под зад, чтобы он нёс сюда изюм и распаренный барбарис. Где он прохлаждается, негодник? Опять пасёт свою гусыню.
— Так у него самого клюв как у гусака! — откликнулся молодой басок, и раздался дружный хохот минимум десятка человек. Стража? Рабы? Кто это и насколько они опасны?
— Он в саду, господин главный повар, ищет саму сладкую травку для начинки праздничного барана.
— Это ты баран! Какой баран? Какая трава? Зачем барану трава, если мы готовим казан плова по случаю открытия сокровищницы? Каждому обещано по пять золотых монет, лично мне — двадцать…
— У-у-у! — раздался многоголосый вопль зависти.