Наваждение
Шрифт:
— Нтъ, я теб врю, врю, — поспшно отвтила мама и, наконецъ, я узналъ отъ нея въ чемъ все дло.
Оказалось, что утромъ Софья Ивановна, со словъ Бобелины, разсказала ей цлую длинную исторію. Бобелина увряла, что я и Зина ведемъ себя совсмъ неприлично, что она давно уже замчаетъ за нами и даже подсмотрла одинъ разъ въ щелку, какъ я во время сеанса за портретомъ стоялъ передъ Зиной на колняхъ и цловалъ ея руки; что Зина уже не въ первый разъ вечеромъ бродитъ по корридору и приходитъ въ мою комнату.
При этомъ разсказ мн сдлалось душно и скверно. Бобелина лгала,
Теперь, именно теперь мн нужно все разсказать мам, открыть ей всю душу! Но опять-таки меня что-то останавливало. Къ тому-же изъ нкоторыхъ ея словъ я ясно видлъ, что она не пойметъ меня; то, что было моимъ мученіемъ и моимъ несчастіемъ, то, въ чемъ я не былъ виноватъ, она поставитъ мн въ вину. Невыносимое, измучившее меня чувство сейчасъ-же явится въ невозможной уродливой оболочк, и я зналъ, что не вынесу этого и что выйдетъ еще хуже.
Я такъ-таки ничего и не сказалъ мама и она ушла отъ меня. И я понялъ, несмотря на вс ея увренія въ томъ, что она мн вритъ, я понималъ, что она подозрваетъ меня въ чемъ-то дурномъ и мучается этими подозрніями.
IV
Наконецъ мои экзамены благополучно окончились. Еще недавно я съ замираніемъ сердца думалъ о томъ времени, когда сдлаюсь студентомъ. Теперь наступило это время, а я не чувствовалъ никакой радости, — не тмъ совсмъ былъ занятъ. Наши перехали, по обыкновенію, на дачу, а меня отецъ отпустилъ немного попутешествовать. Я былъ этимъ очень доволенъ, съ жадностью ухватился за поздку и возлагалъ на нее большія надежды. Наедин съ самимъ собою, далеко отъ Зины, отъ всей этой измучившей меня жизни я, можетъ быть, сумю отрезвиться, лучше понять себя, и вернусь другимъ человкомъ; а это мн такъ было нужно.
Я ухалъ, какъ-то необыкновенно торопясь, стараясь думать о предстоящей дорог. Сначала располагалъ я хать за границу, но потомъ передумалъ и отправился по Волг. Нашлись и попутчики, два молодыхъ человка, наши старые знакомые.
Путешествіе началось очень весело, но уже перебравшись на пароходъ въ Нижнемъ-Новгород я чувствовалъ припадокъ тоски: мн хотлось вернуться назадъ, и предстоявшая поздка потеряла для меня въ единъ мигъ всю прежнюю прелесть.
Однако, я старался преодолть себя, старался развлекаться окружающимъ. Иногда мн это удавалось, но не надолго. Мы хали медленно, останавливаясь гд только возможно, осматривая все хоть чмъ-нибудь достойное примчанія. Подъзжая къ Самар я ужъ совсмъ не зналъ, что длать отъ тоски и, сойдя на берегъ, какъ сумасшедшій кинулся на почту, надясь, что тамъ дожидается меня письмо изъ дома.
Письмо дйствительно дожидалось и даже не одно, а два. Писала мн и Зина. Она писала, по своему
Если я до сихъ поръ еще кое-какъ крпился, то теперь, по прочтеніи этого письма, меня охватило полное безсиліе: я чувствовалъ, что дальше хать не могу и ршился, пробывъ два дня въ Самар, вернуться обратно. Никакихъ вопросовъ я не ршилъ, ни отъ чего не избавился и возвращался домой такимъ-же, какимъ и ухалъ.
Съ замирающимъ сердцемъ подъзжалъ я къ Петровскому. Меня не ожидали такъ скоро. Былъ вечеръ, и вс наши гуляли въ это время. Я утомился съ дороги и слъ на балконъ, поджидая ихъ; мн сказали, что должны вс сейчасъ вернуться. Прошло нсколько минутъ. Я уже хотлъ идти разыскивать Зину; но въ это время скрипнула калитка сада, и я увидлъ ее, бгущую къ балкону. Мн показалось, что она еще выросла и похорошла въ этотъ мсяцъ; она уже носила почти длинныя платья и казалась совсмъ взрослою.
Зина очень изумилась, увидя меня на балкон. Она крикнула и радостно бросилась ко мн на шею. Ея глаза блестли, она смялась, цловала меня, кричала, звала всхъ скоре, и я видлъ только одно, что никто мн такъ не обрадовался, и что эта радость была искренняя. Я сдлался глупо счастливъ и забылъ все, что меня мучило. Посл чаю мы пошли гулять, и я шелъ подъ руку съ Зиной.
— Ну, что вы тутъ безъ меня подлывали? — спросилъ я ее.
— Да ничего, все шло своимъ порядкомъ, какъ одинъ день, такъ и другой. Противная Софья Ивановна все косится на меня и дуется, все на меня наговариваетъ. Ахъ, да! — вдругъ оживленно вскрикнула она:- мы познакомились съ сосдями и иногда очень веселимся. Ты знаешь, къ нимъ пріхалъ сынъ изъ Петербурга, лицеистъ, очень хорошенькій, очень хорошенькій, monsieur Jean, и такой славный, я съ нимъ уже подружилась.
Я почувствовалъ, что блдню. Я сознавалъ, какъ это глупо, сердился на себя, но ничего не могъ съ собою подлать. Я никогда не слыхалъ объ этомъ monsieur Jean, но теперь, съ первой-же минуты, его возненавидлъ.
Зина пристально на меня смотрла, и это смущало меня еще больше. Я не хотлъ подать ей, конечно, вида, что обратилъ особенное вниманіе на слова ея, а между тмъ для меня очевидно было, что она меня понимаетъ.
— И часто видаетесь вы съ сосдями? — спросилъ я, стараясь сдлать этотъ вопросъ какъ можно спокойне.
— Да, часто, особенно я. Катя, ты знаешь, ужасная домосдка: ее никакъ не вытащишь; такъ я одна къ нимъ бгаю; иногда гуляю съ monsieur Jean. Онъ такой добрый и всячески меня забавляетъ…
Она, конечно, говорила все это нарочно, чтобы дразнить меня и достигала своей цли. Я понималъ, что ничего не сдлаю съ отвратительнымъ родившимся во мн чувствомъ.
А она продолжала пристально глядть на меня и, крпко опираясь мн на руку, болтала:
— Да, и представь, третьяго дня я гуляла съ нимъ въ парк, и вдругъ, какая глупость! Вдругъ онъ мн признался въ любви?
— Какой вздоръ ты говоришь, — прошепталъ я.
— Разумется вздоръ, только это правда.
— Ну, и что-же ты отвтила ему?