Небесный город
Шрифт:
Что важнее всего в Трёх мирах?
Цай Чжэань раскрыл веер и несколько раз обмахнулся им, не чувствуя притока свежего воздуха — внутри всё сильнее сжимался клубок дурных предчувствий.
Почему она спросила об этом?
Девочка весьма одарённая истинная бессмертная. Увидеть её на своей стороне большая удача и благословение. Но из самых крупных алмазов получается больше всего осколков. А наиболее чистые праведники глубже остальных проваливаются в пучину грехопадения.
Что, если она выберет неправильный путь?
Бронзовые
Знали бы эти дети, что судьба далеко не всегда благосклонна к жаждущим просвещения!
Цай Чжэань прикрыл веки — слишком явный отголосок прошлого вызывал в нём физическую боль: противно заныло сердце, ци дрогнула во всех трёх даньтянях, а дыхание сбилось с привычного ритма.
Почему воспоминания настолько губительны для духа и так легко разрушают внутреннюю гармонию? В это заложена большая несправедливость! Цай Чжэань не хотел ничего помнить. Но был вынужден помнить — уходить в бесконечные перерождения он не собирался. Да, смертная жизнь лишала небесной памяти. Однако, любое перерождение всего лишь кратковременный сон, не способный принести облегчения.
Вот почему он избегал церемониального зала. Здесь всё ещё бродят призраки кровавого прошлого, от которых можно избавиться только одним способом — разрушив свой изначальный дух.
В тот судьбоносный день улицы белокаменного Небесного города залила кровь — алые маки расцвели повсюду: на мраморной плитке, нефритовых ограждениях и фундаментах дворцов. Ещё страшнее звучали стоны раненых и крики атакующих — в их злых голосах Цай Чжэаню чудились вопли настоящих демонов.
Клан Асюло, наконец, восстал! Ощерившаяся копьями и мечами волна, всё ещё в невинно-белоснежных латах, прокатилась по улицам, сердитыми потоками сметая всех, встречающихся на пути.
А Цай Чжэань считал себя целителем. Он не воин, чтобы вступать в открытую борьбу. Хотя и приложил некоторые усилия, призывая кару на прогнивший от лицемерия Небесный город, ему предпочтительнее запереться во дворце Юньци. И с террасы наблюдать за бурлением белоснежных волн, неотвратимо окрашивающихся в огненно-красный цвет войны.
Здесь царствовала тишина и покой — никого не интересовало место, где вершатся человеческие судьбы. Поэтому, когда рядом с ним появилась Ши Шуй, Цай Чжэань попятился от неожиданности.
Тонкие ноздри шимэй дрожали от гнева, а глаза светились непривычной яростью. В руках она держала веер, испачканный кровью.
— Шимэй… что ты делаешь здесь?
Ши Шуй подняла веер перед собой.
—
Ши Шуй никогда не была глупой девой, мечтающей только об удачном браке. Она рассмотрела то, чего не заметили другие! Цай Чжэань улыбнулся.
Но… всё это исключительно её догадки. Поймать его за руку у маленькой сестрицы не получится.
— Шимэй, ты не в себе? Я не выходил из дворца Юньци последние пять дней.
— Тебе не нужно выходить, шисюн… — с горечью произнесла Ши Шуй. — Ведь теперь ты играешь чужими судьбами.
Она в точности повторила его слова, произнесённые у Озера красных лотосов, желая вызвать сожаления. Глупая шимэй! Когда он выбирал свой путь, уже считал тот единственно верным.
— Это только твои слова, шимэй. Возьми себя в руки! Когда сражение закончится, ты сможешь остаться со мной.
Из глаз Ши Шуй внезапно хлынули слёзы. Его слова не успокоили её, а только сильнее расстроили.
Первый удар Цай Чжэань проглядел — заточенные края веера зацепили мантию, оставив на белом шёлке длинный разрез. Он прикрыл рану ладонью, отступив вглубь дворца. И первой комнатой, по воле судьбы оказавшейся рядом, оказался церемониальный зал.
Ши Шуй атаковала ловко и напористо — слухи были правдивы: генерал Ань на самом деле водил молодую супругу на тренировочную площадку. Узнав об этом в своё время, Цай Чжэань негодовал — шимэй тогда носила под сердцем дочь генерала. Но сейчас он рассердился ещё больше: проклятый асур превратил маленькую шимэй в грозного соперника!
Он мог только позорно бегать от Ши Шуй по всему залу, уклоняясь от режущей кромки веера, пока они вместе с шимэй не оказались у Колодца перерождений.
Здесь гуляли сквозняки — полы мантии то и дело кидало в лицо. Правда Ши Шуй это тоже мешало. Маленький рост шимэй и небольшой вес не позволяли устойчиво опереться на ноги.
— И что он сделал с тобой? — воскликнул Цай Чжэань после очередного пропущенного удара. — Научил презирать соученика!
— А стоишь ли ты моего уважения, шисюн? — ответила Ши Шуй, вновь замахиваясь веером.
Сквозняк бросил рукав мантии Цай Чжэаня ей навстречу, попав по глазам. Ши Шуй отмахнулась, избавляясь от помехи. И в это мгновение ему повезло — рука шимэй сама легла в пальцы. Осталось только покрепче сжать чужую кисть, чтобы завладеть веером.