Небесный город

Вайд Марика

— Цземэй, а я, ведь, и обидеться могу! — Цай Чжэань напоказ нахмурился. — Дело не в моём равнодушии, а в невозможности вмешиваться в чужие жизни.

— Цай-сюн, какой тогда смысл жить во дворце Юньци, если боишься что-либо менять?

Бог судьбы взглянул на неё с укором и погрозил сложенным веером.

— Сделаю вид, что не расслышал твоих слов, цземэй Инчжэнь! Но ты должна знать: цена за вмешательство в судьбы мира слишком высока, чтобы я осмелился платить за такое. Хотя… Ты права. Мне не раз хотелось вмешаться, чтобы исправить всё! — Цай Чжэань налил

чая и сделал большой глоток — его глаза лихорадочно блестели, как у азартного игрока в кости. — Такие лжецы, как клан Асюло, не должны существовать в Трёх мирах! Если бы не гордость их главы, никто бы не пострадал.

Люй Инчжэнь заинтересованно подалась вперёд и осторожно спросила:

— Почему ты винишь его, Цай-сюн?

— Хм… А кого винить, цземэй? Сама посуди. Он мог признаться в грехе, но вместо этого взбунтовался! Проклятый демон… Ведь с его стола Хай Шуй попало в руки Нефритового императора. Разве глава Асюло не знал, насколько опасно такое вино для остальных небожителей? Дьявольский напиток могут пить только демоны!

Сообразив, что сболтнул лишнего, Цай Чжэань нервно рассмеялся и несколько раз обмахнулся веером прежде, чем продолжил.

— Я не имею в виду нас с тобой, цземэй. Я говорю о настоящих демонах — тех, кто продал душу вечному злу, начав служить собственному тщеславию и эгоизму.

— У меня едва ци не обратилась вспять от твоих слов… — с укором заметила Люй Инчжэнь. — Не шути так больше, Цай-сюн! Хорошо, что нас никто не слышал.

Цай Чжэань ударил себя пальцами по губам.

— Прости, цземэй! Этот старик поддался гневу и был слишком несдержан в словах.

— Старик? Да тебе и тысячи лет не дашь, Цай-сюн. Довольно плакаться на возраст!

Люй Инчжэнь взяла чашку с остывшим чаем и не спеша отпила ароматную жидкость, прислушиваясь к себе — мягкая сладость обволакивала язык, а тонкий яблочный запах напоминал о вечно цветущей весне. Мирный напиток для мирного времени, которое скоро закончится.

Вино Хай Шуй было совсем другим — крепким, сразу берущим за горло. Воинственным нектаром для небожителей, не боящихся рисковать всем, включая доброе имя.

Но его могли пить только демоны… Слова Цай Чжэаня накрепко засели в её голове, как заноза, мешая думать о чём-то другом. Она может позволить себе Хай Шуй, как член клана Асюло. Но как в его ценителях оказался Цай Чжэань, в котором нет и капли асурской крови?

Ещё одна, пока не раскрытая тайна.

Люй Инчжэнь украдкой взглянула на притихшего Бога судьбы. Предатели всегда похожи на честных, лжецы — на правдивых, а Цай Чжэань — на лучшего друга. Судьба изобретательна в своих шутках!

— Цай-сюн!

— Мм…?

— Что важнее всего в Трёх мирах?

— Высшая справедливость, цземэй.

Люй Инчжэнь в задумчивости шла к выходу, когда на неё с размаху налетел младший небожитель, несущий огромный поднос со свитками. Часть их свалилась на пол, заставив неуклюжего прислужника испуганно охнуть. А один из свитков оказался в руках гостьи Бога судьбы.

— Владыка-страж… — пролепетал

бедняга, поспешно кланяясь. — Прошу прощения, уважаемая Владыка-страж!

Люй Инчжэнь вернула свиток младшему небожителю. Чья-то Книга судьбы, случайно попавшая ей в руки, была уже запечатана — на красном воске виднелся оттиск глаза с иероглифом Шэнь вместо зрачка.

— Чья это печать? Впервые вижу такую.

— Печать принадлежит прежнему Богу судьбы, преступнику Чэнь Синьюэ.

Младший небожитель старательно подобрал разбросанные свитки и удалился, бережно прижав поднос к груди.

— Чэнь Синьюэ… — медленно произнесла Люй Инчжэнь, словно пробуя чужое имя на вкус. — Не этот ли бог умудрился поджечь архив дворца Юньци? Так почему же его печать до сих пор скрепляет Книги судеб?

Случайное открытие показалось настолько интересным, что она дала себе зарок спросить об этом у Яо Мина, старшего садовника Небесного города, заставшего ещё рождение Трёх миров.

Глава 11

У каждого своя гора Шэньчжиянь

Люй Инчжэнь встретила старшего садовника Небесного города у цветника дворца Шантянь.

Старик Яо Мин подрезал разросшиеся кусты сирени, используя духовные силы — лишние ветки с тихим шорохом покидали материнские корни и сами укладывались вдоль тропинки, повинуясь скупым движениям жилистых рук мастера.

Она замедлила шаг, любуясь садом: мелкие зеркала прудов здесь продуманно разделяли группы камней, распустившиеся сливовые деревья и цветочные клумбы. А в тенистой зелени скромно прятались золоченые крыши летних павильонов, соединённые между собой зигзагообразными крытыми галереями. На востоке же белела мраморная стена, прячущая от посторонних глаз главное сокровище императорского сада — Жёлтый источник, рождающий золотисто-янтарные духовные камни. Над источником висела густая дымка насыщенного шафранового оттенка, отдалённо напоминавшая купальни у гор Хуаншань в мире смертных.

Яо Мин лишь казался обычным садовником. Силы его были настолько велики, что мастер заметил появление единокровной сестры Нефритового императора раньше, чем та заговорила, и вежливо поклонился первым.

Люй Инчжэнь подошла ближе. Коснувшись пальцами светло-розово-фиолетовых соцветий сирени, она поймала на ладонь медвяные капли нектара, и улыбнулась — в них отражалось полуденное солнце, прекрасное в своем царственном величии.

— Дядюшка Мин, ты освободился?

— Для Владыки-стража этот старик найдёт время. Чего желает моя госпожа?

Глаза Яо Мина выглядели выцветшими, но были такими же тёплыми, как солнечный свет, ласкающий небесные сады.

Садовник играл с нею, когда она ещё ничего не смыслила в духовном совершенствовании и едва держалась на Губителе — меч то и дело сбрасывал неопытную хозяйку, а дядюшка Мин старательно залечивал полученные ушибы.

Люй Инчжэнь улыбнулась воспоминаниям. Настоящий друг немногословен, но его действия всегда говорят сами за себя!

— Дядюшка Мин, собери букет для спальни его величества.