Небо стоит верности
Шрифт:
– Как хотите, - произносит Сластин.
– А вот я выпью!…
Только теперь я замечаю, что он пьян. Не сдерживаюсь, ударом кулака выбиваю из его руки кружку.
– Так!
– угрожающе цедит Сластин.
– Руки распускаешь!… При свидетелях…
Жаль, что нет сил влепить ему затрещину.
Сластин ведет самолет над самыми крышами поселка, бросает машину из стороны в сторону, заваливая сумасшедшие крены. Но вот открывается галечная коса, и самолет тянет к ней над водой. Низко. Очень низко! Удар!…
Мы с Петренко вылетаем прямо в воду, там уже барахтается Сластин.
– Приехали… - заключает Петренко.
* * *
Несколько
А затем Дима Тымнетагин на своем самолете доставил нас на косу к месту аварии. Мы поставили винт и перелетели в Хатангу. Там узнали, почему не прилетел Сластин: он оказался обыкновенным трусом и не решился один лететь в горы. Если бы случай не привел Диму Тымнетагина на наш полевой аэродром в излучине Маймечи, неизвестно еще, чем бы окончилась наша одиссея. Это он, скромный и неразговорчивый Дима, тут же полетел в горы, к месту аварии нашего самолета, и, не застав нас там, поднял тревогу. Ему мы обязаны и тем, что на поиски была направлена летающая лодка Володи Малькова.
Позже мне пришлось летать с Тымнетагиным на одном самолете, в одном экипаже, и я еще раз открыл для себя доброго товарища и прекрасного пилота.
А Толе пришлось расстаться с авиацией. Трус не может быть пилотом. [79]
Глава 12. Что такое подвиг?
Среди полярников бытует поговорка: «Побывал хоть раз в Арктике - «заболел» ею на всю жизнь».
Я встречался со многими людьми, которые жили и работали по нескольку лет на какой-нибудь заброшенной «полярке» и при случае кляли на чем свет стоит и свою нелегкую работу, и местный климат, сетовали на неустроенность быта, отсутствие элементарных удобств, нехватку того, другого, уверяя, что ждут не дождутся очередного отпуска, чтобы раз навсегда покончить с опостылевшей «экзотикой». Приходил желанный отпуск, они отправлялись на материк, ожидая встречи с ним, как с великим праздником.
И вот попадают они в Сочи (почему-то все полярники стремятся попасть именно в Сочи!), полежат недельку-другую на берегу Черного моря и вдруг ни с того ни с сего начинают брюзжать, что и море не то, и солнце не то… А однажды станет им так тоскливо, что плюнут они на путевку (а досталась она с величайшим трудом!), поспешат в аэропорт и опять с величайшим трудом достают билеты до Москвы. Здесь они начинают планомерную осаду отдела: кадров, не слушая доводов, что до конца отпуска еще два месяца, что нельзя нарушать установленные правила охраны труда и здоровья, что надо отдыхать, что… Они не признают никаких возражений и одержимы одной идеей - скорее попасть домой. Понимаете, домой, в Арктику!…
Так чем же влечет к себе Арктика? Может быть, отдаленностью от центров цивилизации с их деловым стрессом, бескрайностью и тишиной тундры, студеным морем, маленькими поселками-наслегами, куда добираются только вертолетами, да и то в хорошую погоду? А может, по душе им страшные морозы, неистовые штормы, полугодовой день незаходящего солнца или сказочная феерия северного сияния в полярной ночи? Да, все это влечет людей, но главное - в ином. Арктика обнажает людские характеры, выявляет способности каждого, и человек видит значимость своего труда сегодня, сейчас! Сознание этой значимости возвышает человека в собственных глазах, он становится сильнее, чище, а общность интересов и одинаковые трудности сближают людей, объединяя их в полярное братство. И где бы ни встретились полярники, они узнают друг друга
…Как- то прилетели мы на один из островов архипелага Земля Франца-Иосифа, и я повстречал там Михаила Колесникова, [80] того самого Михаила, с которым нам довелось впервые осваивать на стареньких С-2 горные районы Таймырской тундры.
У нас в стране знают имена многих полярных летчиков - героев, прославивших своим трудовым подвигом советскую авиацию в Арктике, в Антарктиде или в других местах земного шара. Но рядом с ними трудятся десятки пилотов с «обычной» биографией.
Такая же обычная биография и у Михаила Антоновича Колесникова. Он не участвовал в крупнейших воздушных экспедициях к Северному полюсу, не бывал в далекой Антарктиде, но его хорошо знают работники многих научных экспедиций - геологи, аэрофотосъемщики, гидрографы, геодезисты. Знают его и в небольших поселках Таймыра, где он всегда желанный гость. И не удивительно. Михаил привозит свежие газеты, журналы, письма или просто теплые приветы от друзей, живущих «рядом», километрах в пятистах. Он всегда готов прийти на помощь любому. Незаменим крылатый работяга «аннушка» Михаила Колесникова.
Михаил не привык к суете больших аэродромов, свои «аэродромы» он отыскивает на замерзшей реке, в горах и в тундре, на льду океана. Вот и теперь Колесников прилетел на Землю Франца-Иосифа для обслуживания гидрографической экспедиции.
Погода здесь капризная: то низкая облачность, то туманы, а если и выдастся ясный день, так обязательно с сильнейшим ветром.
Прибыл сюда Михаил месяц назад, а успел уже произвести около двухсот посадок. Сделай он такое количество посадок на бетонную дорожку аэродрома, я бы не удивился, но это - на Земле Франца-Иосифа, и садился он на площадки, подобранные им самим с воздуха!… Мне ли не знать, что каждая такая посадка - подвиг!
– На днях получил задание высадить главного инженера экспедиции на ледяной купол острова, - рассказывает Михаил.
– Высота острова около пятисот метров. Подлетаем к нему, а погода все хуже и хуже: облачность натащило, снежок сыплется, соответственно и видимость… Над ледяными куполами радиовысотомер врет, остается один прибор - свой глаз, а видимости-то нет. Ну никак не удается высоту определить! Впору возвращаться. И вернулись бы, только смотрим - на купол вышли два белых медведя. Чем не ориентир для посадки?! Выровнял по ним, нащупал купол, и сели. [81]
– А медведи?
– не удержался я от вопроса.
– Что медведи?
– смеется Михаил.
– Сделали нам лапкой и убежали!
– Это что!
– вступает в разговор штурман Трещалин.
– Вот вчера вышли с заданием высадить гидрографов в одном из проливов между островами - промеры им там надо делать. Только коснулись лыжами льда, вижу - брызги летят. Тут же завопил: «Михаил Антоныч, тонем!»
– Да, кричал ты громко, - прячет улыбку Михаил.
– Закричишь, - обиженно продолжает штурман, - когда перед носом торосы, а из-под лыж вода хлещет!… Закрыл глаза и жду удара. А его все нет. Приоткрыл глаза, смотрю - а Антоныч уже успел развернуться и в обратную сторону взлетает. Чудом взлетел!
– Прямо уж чудом!
– смущается Михаил.
– Нужда заставит - взлетишь.
– Страшно было, Михаил?
– Страшно?
– переспросил Колесников.
– Понимаешь, для страха времени не осталось. Правда, когда взлетел, посмотрел вниз… А там - черная вода заливает след. Вот тут вроде мороз по шкуре прошелся. Зато на будущее наука: прежде чем садиться на лед, сто раз проверь и уши держи топориком. Да что я тебе рассказываю! Сам-то в каких переплетах не бывал! В общем, обычная работа…