Небо в огне
Шрифт:
– Да не рухнет твердь, и да не иссякнут тучи! – Алсек подставил ладони под брызги ицина и поднял к небу лопату и нож.
– Хаэ-эй! Да наполнится каждое хранилище! – воин Вегмийи, оседлавший летучую мышь, выписал круг над хальпой. Куманы двинулись дальше, звеня бубенцами. Алсек воткнул лопату в землю у начала ближней гряды, житель с корзиной тихо подошёл и опустил её рядом.
Звон умолк на границе двух городов, и тут же замолчали барабаны. Теперь только мелкие микрины, снующие в листве, нарушали тишину, да шелестел внизу, под обрывом, уцелевший тростник.
«Один, два, три…» - неслышно шевелил
– Хвала Чареку за его щедрость!
Комья земли вперемешку с крупными и мелкими клубнями покатились в междурядье, ещё немного – и весь подкопанный куст упал, накрыв ботвой оросительную канавку. Алсек подбирал золотистые клубни, вытирал их о циновку и поднимал к небу. Некоторые были с его голову, некоторые – с два кулака, и было несчётно мелких – с кулак и чуть побольше, и когда жрец выбрал из земли их все, корзина была наполовину полна.
Жители быстро наполнили её до краёв – они проворно раскапывали гряды, кто-то поддевал землю, кто-то выбирал из неё клубни, кто-то обрубал корни и оттаскивал в сторону ботву – её складывали отдельно, и тёмно-зелёные вороха поднимались всё выше. Алсек отошёл от грядки, оставив лопату в земле – её тут же подобрали, инструментов, отобранных по западным четвертям, едва хватало на всех.
– Хвала Згену и сиянию его ока! – Алсек осторожно срезал крупную ягоду Сафлы – тёмно-бордовую, почти чёрную – и поднял её к солнцу. – Да будут пряные травы жарче огня!
На этой хальпе росло немного пряностей – всего три десятка кустов, и помогать Алсеку взялся лишь один житель, так же умотанный в старое тряпьё – жрец не сразу понял, мужчина это или женщина. А ягод на кустах выросло много – гроздья свисали из-под каждого листа, и половина уже созрела. Собрав всё, что темнело на первом из кустов, Алсек наклонил его и на три локтя укоротил макушку. Листья, отсечённые от стебля, легли на дно большого куля. С ними не церемонились – им предстояло быть истолчёнными в пыль, брошенными в очаги коптилен или разложенными на воду и пар в лабораториях алхимиков. Не лучшая участь ожидала и ягоды, и у Алсека заранее всё чесалось, когда он предвкушал заготовки – если уж его поставили на пряную хальпу, его с неё не отпустят, пока плоды Сафлы не превратятся в жгучий порошок «камти». Верховный жрец снова удружил ему, но изыскатель на него не обижался – по крайней мере, его не изгнали из храма вовсе и допустили к ритуалам, и с ним расплатятся по чести.
«А боги в этот раз не поскупились!» - Алсек бросил в корзину ещё две ягоды и окинул взглядом нетронутые кусты. В том году за первый день Аймурайчи он обошёл пять пряных хальп, но едва прикрыл дно корзины, а сегодня он ещё с первой хальпой не покончил, а корзина уже почти полна, и сверх того – собран большой куль листвы! И едва ли не больше ягод осталось на кустах.
«Раньше столько не собирали и за два захода,» - Алсеку хотелось вытереть мокрый лоб, но он сдерживался, помня о едком соке Сафлы. «Хвала богам! Если летом земля будет так же щедра, это будет самая сытная зима со времён последнего Сапа Кеснека…»
От маслянистого сока Сафлы
– Боги к нам благосклонны, - сказал один из жителей, вытирая руки. – Это урожай двух лет, не меньше. Даакех мудро поступил – дал им хорошую жертву в День Солнца, теперь они наградили его – и нас всех.
Алсек не вслушивался в разговоры – его разморило, и все они слились для него в размеренный гул. Он блаженно щурился на багровые угли и лениво думал, не пойти ли поискать Аманкайю. Её отправили собирать ягоды Тулаци – их сок был не так жгуч, и она, как смутно припоминал жрец, была в двух десятках хальп от него. Где-то там были и остальные жрецы – сейчас Алсек видел только объевшегося и задремавшего Кинти Сутукку. «И его загнали на край Вайнеговой Бездны,» - сочувственно покачал головой изыскатель. Кинти на пряных хальпах не появлялся – значит, либо копал клубни, либо рубил прочнейшие соломины Сарки, а это куда хуже, чем собирать ягоды Сафлы. Младший жрец крепко спал, и жители осторожно перешагивали через него. Потом кто-то прикрыл его циновкой и откатил в дальний угол.
– Чудно, что ничего не случилось, - пожал плечами кто-то из жителей, оказавшихся рядом с Алсеком. – От этих, с запада, так и жди беды!
Жрец, недовольный нарушением покоя, слегка отодвинулся, но житель заметил шевеление и повернулся к нему.
– Почтенный жрец! Я тебе не помешал? Я говорю – опасно ходить тут. Слишком близко к Икатлану… Тебе не страшно спать в этом шатре? Эти, с запада, могут ведь прийти среди ночи…
– И что с того? – удивлённо мигнул Алсек. – Эти хальпы не вчера засеяли, уважаемый житель. Никого из Икатлана тут нет, а если бы и был – нам надлежит делиться с гостями так же, как с нами поделились боги.
– Это-то да, - сдвинул брови селянин. – Но мне тут спокойно не будет. Нечего им тут ходить!
Он подобрал обрывок циновки и ушёл к самому дальнему навесу, на край канавы.
– Почтенный жрец! – другой поселенец придвинулся к Алсеку и зашептал на ухо. – Ты вот с ящером дружишь, да? А не страшно тебе? Я видел его… ну, и других из их племени. Шкура у них, как у куманов, а глаза как стеклом затянуты – и жало во рту, как у змеи… брр!
– Странные речи я слышу, - нахмурился Алсек. – С каких пор мы, люди Эхекатлана, боимся самых мирных соседей?!
Житель отпрянул, прикрываясь рукой.
– Нет-нет, почтенный жрец, я ничего сказать не хочу, но… Ты никогда не боялся этого ящера? Говорят, когда-то они убивали людей и хвалились этим…
Ошарашенный Алсек даже принюхался – не пахнет ли от селянина крепким ицином или, того хуже, Джеллитом – богомерзким дурманом из южных лесов?
– Нечего тут бояться, - коротко ответил он. – Мирной ночи!
– Мирной ночи, о Алсек, - кивнул житель. – Но всё таки – знаться с ящером… Храни меня Солнце!