Небо в огне
Шрифт:
– Великая жертва для повелителя вод… Наверное, почтеннейший Гвайясамин очень напуган сейчас, - прошептал изыскатель и тронул ящера за руку. – Хиф, тебе нехорошо?
– Фшшш, - иприлор с трудом отвёл взгляд от храмового стража и повернулся к Алсеку. – Так ты говоришшь, почтенный жрец, что у васс не приноссят людей в жертву в дни праздников?!
…Храмовые стражи, невзирая на жару, стояли недвижно на ступенях и сурово взирали на шатёр, поставленный на краю площади, но Алсеку в их взглядах чудилась отчаянная зависть. Воинам Солнца не полагалось даже шляп, не то что послабления в тяжести доспехов, -
– Хаэй! – тихонько окликнул он ближайшего стража, поддевая на шест лепёшку с мясом и жареный лист Нушти. – Могучий воин, ты не голоден? Поешь, пока никого нет…
– Зген да хранит тебя, - прошептал с облегчённым вздохом Гларрхна, схватил угощение и разломил его надвое. – Хаэй…
Второй стражник протянул лапу и проглотил еду так быстро, что Алсек не успел и моргнуть.
– Хаэй! Ты работаешь или гуляешь? – сердито окликнул его Кинти, выглядывая из-под широкополой шляпы.
– Да сейчас я, - нахмурился Алсек, снова усаживаясь на гладкие камни мостовой. Короб с высушенными шкурками канзис стоял перед ним, чашка с клеем и пучок промасленных нитей – чуть поодаль, под небольшим навесом, готовые «огненные пузыри» сохли на нижней ступени храма, и стражники, сменяясь на посту, осторожно их перешагивали. За лестницей, на другом углу, разложил летучие фонарики Куйюкуси – у него было двое помощников, и места он занял немало. Редкие прохожие, появляющиеся на площади, почтительно кивали жрецам – и старались не заглядывать в тёмный зев туннеля, открывшийся в стене, которая всегда казалась монолитной.
Городской стражник подошёл к новым воротам, ненадолго скрылся в темноте и вернулся обратно. Алсек хотел окликнуть его, но наткнулся на сердитый взгляд и передумал.
– Зал Зелёных Перьев, - прошептал Кинти, заглядывая в тёмный провал. – Вот бы зайти…
– Кинти, тебя в жертву не примут, - покачал головой Алсек. – Ты достоин, но почтеннейший Гвайясамин… сам знаешь.
– Я недостоин, - вздохнул Кинти. – Но кто-то будет избран. Как думаешь, нам позволят проводить его до реки?
– Было бы хорошо, - кивнул изыскатель. – Надеюсь, Великий Змей не сильно на нас гневается и посланника не обидит…
– Северяне говорят, что он милосерден и щедр, - младший жрец посмотрел на небо, не запятнанное ни единым облачком, и пожал плечами. – Может быть, но не к нашей земле.
Стук сапог заставил его замолчать и повернуться к краю площади. Оттуда к новым воротам шли двое стражников, и один поддерживал другого под руку – тот ступал неуверенно, едва заметно покачиваясь.
– Вот прицепился, - пробурчал поддерживаемый, проходя мимо жрецов. – Сказал же – я сам дойду!
– Дойдёшь, Глорн. Дойдёшь, - бесстрастно отозвался второй. – Передышка нужна?
– Иди уже! – мотнул головой сердитый Глорн, и двое хесков скрылись в тёмном туннеле. Алсек вздрогнул, проводил их растерянным взглядом и повернулся к Кинти.
– Глорн… в Зале Зелёных Перьев?! – изыскатель поёжился. – Боги великие… Неужели он…
– Думаешь, Глорн не заслужил такой чести? – нахмурился Кинти. – Он и силён, и отважен, - и он побеждал огонь и в городе, и за стеной. Великому Змею это должно быть по душе…
Узкая чёрная тень скользнула по плечу Алсека,
– Почтенный Шафкат?! – Алсек вскочил, выронив недоклеенный пузырь. – Постой!
– Сядь! – Кинти дёрнул его за руку. – Старшие увидят! Почему ты мешаешь достойному горожанину войти в Зал Зелёных Перьев?
Алсек стиснул зубы. «Глорн, Шафкат… Их-то зачем?! Хвала богам, Хиф не пришёл следом… Вот где Койлор, как она отпустила его?!» - он уткнулся взглядом в мостовую.
Прошло, как ему показалось, не меньше Акена, прежде чем он снова услышал стук сапог. Двое стражников вышли из храма, и тот из них, у кого походка была твёрже, придерживал второй рукой старого чародея.
– Я-то ладно, - ворчал, сердито скаля зубы, Глорн, - а ты, старик, куда лезешь? Ты скоро туда придёшь своим путём…
– Да оба вы… один другого умнее! – тяжело вздохнул второй стражник. – Хвала богам, хотя бы жрецы у нас мыслят здраво. Пойдём отсюда. Это дела народа Ти-Нау, они сами разберутся.
Алсек вскочил, рассыпав медузьи шкурки.
– Хаэй! Глорн! Шафкат! – он заступил им дорогу. – Зачем вы… вы же не станете…
– Ещё и Сонкойок, - Глорн скрипнул зубами. – Думаешь, я, калека, не могу быть посланником к богам?!
– Глорн, когда я такое говорил?! – возмутился Алсек. – Я не хотел бы твоей смерти, вот и всё. И твоей, почтенный Шафкат! Ты ведь не воин Эхекатлана, зачем же тогда…
– Я едва не навредил этому городу, - холодно посмотрел на него чародей. – Может, моя смерть помогла бы ему больше, чем моя жизнь. У нас, в Кеми, тоже высыхают колодцы.
Алсек мигнул. Гларрхна осторожно отодвинул его с дороги, пока он пытался подобрать слова.
– Их не убьют, - буркнул он. – И я бы на их месте радовался. А они недовольны. Странный вы всё-таки народ, Ти-Нау. Надеюсь, я таким не стану.
Кинти снова дёрнул Алсека за рукав, и жрец послушно сел на мостовую, утирая лоб.
– Шафкат, чародей-чужеземец… Глорн, уже сделавший столько, что… - он покачал головой. – Но зачем?!
– Чтобы почтить богов, разумеется, - нахмурился Кинти. – Алсек, тебе что, голову напекло? Хорошо, никто из старших тебя не слышит…
Домой Алсек вернулся на закате, весь в краске, клейкой жиже и травяном соре, и облегчённо вздохнул, увидев у очага Хифинхелфа, Шафката и Койлор. Аманкайя спустилась к ним и села рядом, в нетерпении поглядывая на угли, под которыми были закопаны овощи и мясо. Ящер озадаченно пожимал плечами, глядел то на небо, то на свои лапы и снова поворачивался к Шафкату.
– У них есть жрецы, чтобы говорить с богами! Зачем им резать живых знорков – а тем более воина-Гларрхна?! Боги не будут копать вам грядки и драться за вас на стене!
– Никто не будет, если вода совершенно иссякнет, - устало ответил Шафкат – судя по всему, разговор начался уже давно и успел ему надоесть. Ксарны вовсе не было, и Алсек этому обрадовался – бывший переписчик не потерпел бы непочтительности к богам.
Хифинхелф поднялся, недовольно шипя, и пересел к водяной чаше. Откуда бы ни приводили влагу древние водоводы, там она пока не иссякла и осталась такой же холодной и чистой.