Небо за нас

Перунов Антон

Однако французский капитан даже не подозревал, что его заманивают под удар береговых батарей, ведь до белевшего каменной кладкой Александровского равелина было еще далеко. Зато Бутаков был прекрасно осведомлён об усилении приморского фронта и специально шел малым ходом, провоцируя тем самым своего противника на активные действия.

Между тем, командовавший наскоро устроенной на мысу трехорудийной батареи поручик Богатырев, азартно всматривался в разыгравшуюся на его глазах трагедию. С одной стороны, у молодого офицера был приказ не обнаруживать себя раньше времени, с другой коварный враг преследовал русский корабль, и не прийти тому на помощь было с его точки

зрения, по меньшей мере, бесчестным.

— Ваше благородие! — взмолились обслуживающие пушки матросы. — Ведь догонят супостаты нашего! Ей-ей догонят!

— Семь бед — один ответ! — решился поручик и отдал приказ. — Заряжай.

Подчиненные тут же бросились к пушкам, и вскоре батарея была готова к стрельбе. Лично проверив прицел, Богатырев перекрестился и, зажав уши ладонями, махнул рукой. Орудия оглушительно рявкнули и в сторону вражеского корабля полетели 24-фунтовые гостинцы. Первый поднял всплеск прямо перед бушпритом, Второй лег с небольшим недолетом, зато третий ударил прямо в кожух гребного колеса, на минуту заклинив его.

Получивший столь неприятное повреждение «Гомер» стал по инерции разворачиваться, а только что еле телепавшийся «Владимир» неожиданно развернулся и прибавил ход, решительно идя на сближение с противником. Обрадовавшиеся первому успеху наши артиллеристы усилили огонь, добившись еще нескольких попаданий, не принесших, впрочем, особого вреда.

Тем не менее, француз был готов отступить, но теперь уже ему преграждал путь русский корабль и между противниками завязалась ожесточенная перестрелка. С одной стороны, на «Владимире» было всего 11 пушек, против 16 на вражеском корабле [2]. С другой, на нем после недавнего перевооружения помимо двух 24-фунтовых карронад имелось семь 68-фунтовых и два 10-дюймовых орудия английского производства.

«Гомер» же располагал только 30-фунтовыми пушками и 160-мм гаубицами Пексана. К тому же, по французу продолжала вести огонь береговая артиллерия, поставив его, таким образом, в два огня.

Поначалу, количество попаданий и с той и другой стороны было одинаковым, однако более тяжелые русские бомбы причиняли куда более тяжелые повреждения. Так что вскоре вражеский огонь ослабел, а окутавшие фрегат клубы пара убедительно свидетельствовали о повреждении его котлов.

Казалось еще немного, и капитаном корабля противника встанет тяжелый выбор — спустить флаг, пытаясь спасти жизни своих людей, или же благородно пойти ко дну прихватив с собой экипаж. Однако на сей раз переменчивая Фортуна оказалась на его стороне, послав на помощь сразу три британских колесных парохода и винтовой корвет «Катон». Заметив, что к месту боя приближаются столь превосходящие силы, Бутаков не стал более испытывать судьбу и, дав самый полный ход, поспешил укрыться в Севастопольский бухте.

Как и следовало ожидать, встречали его как героя. Мачты всех боевых кораблей эскадры были расцвечены флагами, на палубах кричали ура и кидали вверх шапки матросы, офицеры отдавали честь. Судовые оркестры играли «Боже царя храни» и «Коль славен наш Господь в Сионе».

Не ответить союзники на такую смелую вылазку никак не могли. Да и погоня за «Владимиром» подвела колесные «Сидон», «Циклоп», «Террибл» и винтовой «Катон» прямиком на траверз Александровского бастиона. Стараясь держаться от наших укреплений на почтительном расстоянии, они открыли редкий огонь, желая наглядно показать, кто здесь главный, а заодно разведать точное расположение наших батарей.

А вот тут неприятеля ожидал сюрприз. Дело в том, что инженеры, проектировавшие укрепления Севастополя больше всего опасались прорыва вражеской

эскадры внутрь бухты. Поэтому на внешних батареях стояли в основном орудия среднего калибра. Зато на внутренних для так называемого кинжального огня имелись настоящие монстры — 3-пудовые единороги.

Замысел обороны состоял в следующем. Предполагалось, что противник попытается пройти в бухту по створной линии маяков. Но если на расстоянии в 1300 саженей (около 2500 м) по нему смогут стрелять всего четыре самых дальнобойных бомбических орудия Александровского равелина и 10-й батареи, то на 900 саженях к ним присоединятся более мелкие орудия, а также Константиновский равелин и батареи 8-го бастиона. Всего 81 ствол.

В 450 саженях противник находился бы уже под огнем 146 орудий, а непосредственно на проходе их количество увеличивалось до двух с половиной сотен. Затем количество пушек становилось меньше, зато их калибр возрастал, а расстояние уменьшалось. К тому же здесь прорвавшийся неприятель неминуемо попадал под огонь эскадры. А это больше пятисот пушек с одного борта.

Однако я, как вы вероятно помните, совершенно не собирался пускать англо-французскую эскадру во внутреннюю гавань. Для чего в проходе было выставлено в общей сложности более ста пятидесяти мин. Плюс несколько минных банок непосредственно перед батареями. При таком раскладе неизбежно возникал вопрос, а собственно, зачем иметь столько артиллерии на батареях способных вести огонь только внутрь бухты?

Поэтому крупнокалиберные пушки были перенесены на внешние укрепления, а высвободившиеся в результате этой перестановки вместе с орудийными расчетами отправлены на сухопутный фронт. Плюс устроено несколько дополнительных батарей, задача которых была фланкировать зоны ранее считавшиеся мертвыми.

Таким образом, когда отряд британских пароходов начал разведку боем, мы обладали достаточной мощью чтобы навсегда отвадить его от подобных экзерциций. Вот только зачем?

— Передать на все батареи, — на всякий случай продублировал я свой приказ. — Огонь по вражескому авангарду только из самого малого калибра!

Впрочем, мое «особо ценное указание» в данном случае оказалось совершенно излишним. Артиллеристы и без него прекрасно знали, что им делать.

Первые залпы по вражескому отряду, сажем так, совершенно не впечатляли. Несколько редких всплесков, легших с изрядным недолетом, лишь немного взбаламутили воду, дав противнику ощущение ложной безопасности. Видя слабость нашей стрельбы, они вскоре осмелели и подошли еще ближе.

Однако, как только дистанция сократилась, в дело стали вступать все новые и новые орудия и вскоре начались попадания. Первым под раздачу попал «Сидон», лишившийся за короткий промежуток времени двух рей. Затем пришел черед «Циклопа», получившего удар раскалённым в печи ядром возле ватерлинии. «Катон», по крайней мере, внешне, пока оставался невредимым, зато «Террибл» едва не лишился хода, от разорвавшегося на кожухе его правого колеса бомбы.

Убедившись, что им совсем не рады, командующий английским отрядом поспешил отвести свои корабли дальше в море, после чего очевидно отправился на доклад вышестоящему начальству. Держу пари, что в самое ближайшее время, противник нанесет нам удар. Тем более что сил для этого у него, более чем достаточно.

Всего эскадра союзников на данный момент насчитывала двадцать три линейных корабля, пять из которых были винтовыми. Британские «Агамемнон» и «Сан Парэй», а также французские «Наполеон», «Шарлемань» и ставший новым флагманом «Монтебелло». И пусть большинство переделаны из парусников, у нас пока и таких нет.