Нефертити
Шрифт:
— За стенами? — осторожно поинтересовалась я.
Нефертити улыбнулась.
— Нет, но далеко отсюда.
Мы прошли через водяной сад с его алебастровым фонтаном, и я поразилась сделанному. Я и представить не могла ни как им удалось построить все это так быстро, ни сколько золота на это пошло. Нефертити все шагала вперед, указывая на статуи, на которые мне следовало обратить внимание, и на ярко раскрашенные стены, откуда на нас смотрели ее изображения. Придворные с ликованием следовали за нами, перешептываясь
— А вот здесь будет царская мастерская, — сказала сестра. — Тутмос изваяет нашу жизнь во всех подробностях.
— Через тысячу лет люди будут знать, что мы ели и где мы пили, — торжественно заявил Эхнатон. — Они увидят даже царскую одевальню.
Он толчком распахнул дверь в комнату с красными подушками и коробками для париков. Горшочки с сурьмой, медные зеркала, серебряные гребни и флаконы для благовоний стояли на кедровых столиках и ждали, пока ими воспользуются.
— Мы предложим им заглянуть в наш дворец, и им будет казаться, будто они знают властителей Египта всю жизнь.
Я оглядела роскошное помещение и подумала: а знаю ли их я? Нефертити разорила Египет ради города в пустыне. Да, город был новым, и от его вида перехватывало дыхание, — но солдаты проливали пот, чтобы возвести эти стены, создать росписи и воздвигнуть громадные изваяния Эхнатона и Нефертити, чтобы люди знали, что за ними всегда наблюдают.
— Когда Тутмос закончит свою работу, — поклялась Нефертити, — Египет будет знать меня лучше, чем любую другую царицу. Даже через пятьсот лет я буду живой для египтян, Мутноджмет. Я буду жить на этих стенах, в этом дворце, в храмах. Я стану бессмертной не только в загробном мире, но и здесь, в Египте. Я могу построить гробницу, куда мои дети и дети моих детей будут приходить, чтобы вспомнить меня. Но когда они скончаются, что будет тогда? А вот это, — Нефертити подняла голову и коснулась ярко раскрашенной стены, — будет жить вечно.
Мы прошли в Зал приемов, и я заметила, что в мозаике нет изображений связанных нубийцев. Вместо этого было изображено солнце, посылающее свои лучи Нефертити и Эхнатону, целующее и благословляющее их. Эхнатон поднялся на помост и раскинул руки.
— Когда фиванцы придут сюда, — возвестил он, — каждая семья получит дом. Люди запомнят нас как государей, сделавших их богатыми, и благословят Амарну!
— Госпожа, ты не заболела?
Я схватилась за живот, а Ипу помчалась за широкой чашей. Меня вырвало. Я застонала и прислонилась щекой к хорошо выделанной коже мягкого табурета. Ипу подбоченилась:
— Что ты ела?
— Со момента осмотра дворца — ничего. Козий сыр и орехи.
Ипу нахмурилась.
— А как твои груди?
Она оттянула ворот моего платья.
— Они не стали темнее, — она надавила на грудь пальцем, — и чувствительнее?
У меня расширились
— Когда у тебя последний раз шла кровь?
— Не знаю. Не помню.
— А как насчет акации?
— Я ее принимала.
— Постоянно?
— Не знаю. Кажется, да. Но это все-таки произошло.
Ипу ахнула:
— Твой отец будет в ярости.
У меня задрожали губы, и я обхватила голову руками. В глубине души я знала, что это правда. Мои месячные не пришли.
— А ведь я — единственная дочь у своей матери, — объяснила я. — Ей будет так плохо, так одиноко, если я…
Я заплакала, и Ипу обняла меня и принялась гладить по голове.
— Может, все еще не так плохо, — утешала она меня. — Уж ты-то знаешь, что есть способы избавиться от этого.
Я вскинула голову:
— Нет! — и схватилась за живот. Убить ребенка Нахтмина? — Ни за что!
— Но как же быть? Если ты оставишь этого ребенка, твой отец никогда не сможет устроить твой брак!
— Вот и хорошо! — яростно бросила я. — Значит, единственный мужчина, который захочет меня взять, — это Нахтмин!
Но в голосе Ипу зазвучало отчаяние:
— А как же фараон?
— Я достаточно сделала для Нефертити. Теперь ее очередь. Пускай она уговорит его.
Взгляд у Ипу сделался скептический: похоже, она в это не верила.
— Ей придется, — сказала я.
Весь оставшийся день я расхаживала по шатру. Две женщины пришли ко мне за акацией и медом, и у меня все внутри переворачивалось, когда я вручала им смесь, думая о том, как беспечна я оказалась. Затем появилась Мерит: царица спрашивала обо мне.
— Она хочет знать, придешь ли ты на ужин.
— Нет, — ответила я. Я терзалась сожалениями, и мне совершенно не хотелось видеть сестру. — Скажи ей, что мне нездоровится.
Мерит исчезла, а несколько минут спустя в шатер, откинув полог и даже не предупредив о своем приближении, вошла Нефертити.
— Тебе в последнее время постоянно нездоровится.
Она уселась в кресло и изучающе уставилась на меня. Я разбирала свои травы, а когда дошла до акации, у меня задрожали руки.
— Особенно по вечерам, — с подозрением добавила Нефертити.
— Последние несколько дней я плохо себя чувствую, — ответила я, не солгав.
Нефертити присмотрелась ко мне повнимательнее.
— Надеюсь, ты не связалась с тем военачальником.
Должно быть, я побледнела, потому что она отрезала:
— Наша семья не может доверять никому в войске.
— Это ты так считаешь.
Нефертити снова посмотрела на меня.
— Он не приходил к тебе? — решительно спросила она.