Немёртвый камень
Шрифт:
— Пойду… э-э… пожру, — ответил Кристо, не в силах придумать лучшей причины для бегства. Торопливо хлопнул дверью и помчался на кухню, счастливый по уши, что оказался вне зоны боевых действий.
— Восемь… недель, — с запинкой повторил Макс. — Ты восемь недель в этом мире…
— Да, мои друзья из контрабандистов помогли нам с Сакуром выйти во внешний мир. Я приобрел некоторые знакомства, когда ещё был тинторелем и скитался по лесам… и мне давно обещали показать поселения тех целестийцев, которые с концами ушли во внешний мир. Тут в России таких закрытых поселений то ли пять, то ли шесть… как это… иммигранты? Словом, мы посетили два из них, и мне помогли с документами. О,
— Восемь… недель, — Макса основательно заклинило на этой фразе.
— А… Дара и Кристо вам не сказали разве?
Макс выметнулся из кресла мгновенно. Если бы не расстояние, которое их Гиацинтом разделяло и не артемагический щит, поставленный Дарой — от тинтореля бы мало что осталось. Гиацинт даже встать не успел и с удивлением обнаружил скрюченные пальцы Ковальски у своего горла.
— Макс, — пальцы артемагини показались из рукавов халата и слегка подрагивали, удерживая шарик оникса. — Сядь, пожалуйста. Ты не в себе.
— Назвать причину?
— Причин не надо, я понимаю, только барьер не уберу. Макс, это всё очень усложнит…
Макс, тяжело дыша, опустил руку и сделал шаг назад. Гиацинт переводил взгляд с него на закутанную в халат Дару с диким недоумением.
— Усложнит? — переспросил он. — Что всё усложнит?
— Твоя смерть, — любезно пояснили из халата. — Если он тебя сейчас придушит — нам и о помощи-то просить будет некого…
Наглость этого заявления заставила тинтореля вернуться в сознание и признать, что он не спит.
— О помощи? О какой-то еще помощи? Но ведь я вас уже спас один раз, сегодня — от этих тварей? Холдон побери, и вы хотите убить меня вместо благодарности? Мне многие твердили о твоём характере, Февраль, но это уже как-то чересчур, вам не кажется?
Из халата донесся тяжкий вздох, порицающий дурость некоторых здесь присутствующих.
— Мне не кажется, — натянутым как струна голосом, произнес Макс. — Мне кажется, тебе надо бы сказать девочке спасибо за твою жизнь, если бы она не держала щит… — он удержал руку, дернувшуюся к оружию, Гиацинт проследил этот жест, оценил, с каким усилием он был сделан, и побледнел, понимая, что тут не шутки шутят.
— Послушайте, вы… ты что, и правда не в себе? Я…
— Какого черта делаешь в этом мире? — рявкнул Ковальски, отбросив сдержанность. — Почему ты не там? Не с ней?
Тинторель отличался здоровым цветом лица, поэтому ему еще было, куда бледнеть. Он и не прекращал этого процесса.
— А-а, вы… я просто… ты…
— Жду! Какая надобность погнала тебя из Целестии, Оплот?
Гиацинт остановился на оттенке алебастра, шмыгнул носом и уставился в пол.
— Никакой, — тихо ответил он. — Никакой я не Оплот. Печать не понадобилась. Вы все сделали сами. Мне просто… я был там лишним. В этом не было смысла — оставаться там. И возвращаться не было смысла. И я подумал… может, мне удастся хотя бы здесь найти какой-то смысл… предназначение.
Наступила тишина, в которой на кухне панически загремел посудой Кристо.
Дара плотнее укуталась в халат и застонала из его пушистых недр.
— У тебя мозгов не хватило соврать, что ты искал самого Макса?
— Я
Неопределенное мычание, которое раздалось в ответ, обозначало, что в таком случае Гиацинт был бы целее.
— Так ты ее просто бросил? — лицо Макса потемнело, заострились скулы и даже глаза, кажется, стали свинцовыми из серо-голубых, и в целом получилось на редкость кошмарное зрелище. — Ты — ее — просто — бросил — умирать?! Ты… щенок! Я ушел, чтобы дать вам шанс… ей шанс, по этим вашим треклятым кодексам, чтобы она не осталась такой, как была, чтобы смогла жить, чтобы не убить её тем, что я рядом, а ты… оставил ее одну? На этой проклятой башне, в артефактории — оставил ее одну?! Ты…
К большому счастью всех присутствующих, он подавился воздухом. Иначе в следующую минуту Гиацинт услышал бы о себе много нового. Пока Ковальски кашлял и пытался вернуться в строй, Дара выглянула из своей халатной крепости, оценила угрожающую жестикуляцию Макса (страшен даже в кашле) и взглядом посоветовала Гиацинту бежать к дракобилю и взлетать в небеса от греха подальше.
Но знатных юношей Целестии с детства учили спокойно смотреть в лицо опасностям, даже таким, как разъяренный Макс Февраль.
Гиацинт рывком поднялся со своего места, сжал пухлые губы и подождал, пока Ковальски перестанет кашлять и наберет воздуха для реплики.
И не дал ему произнести ни слова.
— Я ее не бросал, — Макс почти подавился вторично, а Гиацинт продолжил: — И не мог ее бросить: вещи никого не бросают и не предают, спросите у Дары, она знает… А для Лорелеи — для нее я был вещью! Она смотрела на меня… — голос дрогнул, и Гиацинт сжал кулаки, — нет, не на меня, сквозь меня. Все время. Улыбалась не мне. Любила не меня. Вас. Не знаю, за что, ей там виднее, только у меня не было никаких шансов ни быть рядом с ней, ни исцелить её. Даже если бы я сто лет торчал рядом с ней — она всё равно бы думала только о вас. А теперь знаете что, Макс Февраль? Вы об этом знали. И не я ее бросил — вы ее бросили.
Кристо потом волосы на себе рвал, когда Дара описала эту сцену: Макс и Гиацинт поменялись ролями. Разозленный тинторель читал нотацию чуть ли не отцовским тоном, по временам только срываясь на крик, а Макс стоял напротив и не мог найти слов, чтобы его перебить. Разве что вот это:
— Оплот…
— Не вы, конечно! — рявкнул Гиацинт, вырастая, кажется, на голову. — А на арене против меня это вас не остановило? С деревянным мечом против железного? Прыгунки! Холдон! Да вы плевать хотели на то, кто вы, кто я, вы же все время твердили, что все эти традиции и предсказания — ничего не значат, так? Ну так они ничего и не значат! Да вы Целестию на голову поставили — и после этого вы хотите сказать, что не нашли бы способа спасти ее, если бы остались рядом? Да она… она сама бы нашла способ, если бы вы не… предали ее. Но вы предали.
Дара в своем халате отчаянно завозилась, устанавливая щиты помощнее. У нее не было уверенности, что Макс не воспользуется огнестрельным оружием. Но на Макса, кажется, нашел какой-то вид столбняка, и это было хорошо, поскольку Гиацинт выпалил финальное:
— Но вы ж у нас умный, так что всё это знали, так?
И шагнул к двери. Потом остановился, развернулся и добил:
— А, совсем забыл. Завтра утром мы с Сакуром улетаем. Знать не хочу, какая помощь от меня вам нужна. Я не Оплот. Не тинторель. И не целестиец больше. И не желаю ничего общего иметь с тем, что там — понятно? В общем, чувствуйте себя как дома.