Неупокоенные кости
Шрифт:
Потом он увидел их – увидел сквозь мутноватый плексиглас ограждения хоккейной площадки. Трое полицейских в форме. Они о чем-то спросили распорядителя, который, поискав Клода глазами, показал в его сторону.
В одно мгновение мир Клода сжался до размеров пятачка, на котором он стоял. Даже шум трибун стих, превратившись в глухой ропот. Непроизвольно он посмотрел на двери пожарного выхода. «Бежать! Бежать!» – кричала каждая клеточка его тела, но Клод понимал, что это бесполезно. Да и некуда ему бежать…
Возмездие настигло его спустя почти полвека. Кости
Мэри
Мэри пикировала рассаду в теплице садового центра. В течение нескольких недель она удобряла и поливала эти крошечные зеленые ростки, а они, в свою очередь, питали ее душу. Влажный и теплый воздух теплицы был насыщен запахами земли и свежей зелени. Что ж, по крайней мере, у нее осталось ее любимое занятие.
Мэри взяла в руки поддон с крошечными ростками базилика и вдруг застыла, мысленно обратившись к поступку Клода. Ей повезло, что она нашла таксиста, согласившегося подобрать ее на обочине закрытой для пешеходов автострады. Сгоряча Мэри хотела попросить его ехать прямо в полицейский участок, чтобы выдать остальных и спасти себя или по крайней мере облегчить собственную участь, но, поразмыслив, пришла к выводу, что есть способ вовсе избежать последствий. Другая, темная сторона ее натуры настойчиво твердила, что все еще может кончиться благополучно, если удастся избавиться от Рокко. Если он умрет, всю вину можно будет свалить на него, и тогда остальные сумеют выйти сухими из воды.
Но в конце концов Мэри все-таки поехала домой. Она презирала себя за эти мысли, за трусость и слабость характера, которые не давали ей принять решение – любое решение. Что ж, приходится признать: она – неудачница, в любой ситуации выбирающая бездействие, потому что так ей кажется безопаснее. Сорок семь лет назад она не сделала ничего, чтобы противостоять Клоду, бросить вызов одноклассникам и постоять за себя. Вместо этого она вышла замуж за отца Хедер, ведь так было проще, чем увидеть себя настоящую и честно ответить на все свои вопросы. Ну и куда все это ее привело?.. Пожалуй, теперь она могла сказать лишь, что у честности есть свои достоинства, хотя быть честной непросто.
Возможно, ей стоит во всем признаться Хедер… но только не сейчас, а когда-нибудь потом. Разочаровать дочь Мэри по-прежнему боялась.
– Мам?..
Мэри вздрогнула и выронила поддон с базиликом. Он упал, рыхлая земля и изломанные зеленые стебельки так и брызнули на ее грубые грязные башмаки. Обернувшись, Мэри увидела, как дочь глядит на нее, и поняла: что-то не так. Лицо Хедер было слишком бледным, широко раскрытые глаза напоминали две черных дыры.
– Хедер? Что… что случилось? Ты меня напугала.
– Там… полиция. Они хотят поговорить с тобой.
Чувствуя, как болезненно сжимается в груди сердце, Мэри смотрела на дочь. Стены все теснее
– Что им от тебя нужно, мам?
Слезы обожгли глаза, и все окружающее дрогнуло и поплыло. Мэри отвернулась. Они пришли за ней. И ей некуда бежать, негде укрыться. Все кончено.
Внезапно на Мэри снизошло небывалое, невозможное спокойствие. Тело расслабилось, голова прояснилась. Мгновение спустя она поняла, в чем дело. Ей больше не нужно лгать. Почему-то Мэри вдруг вспомнилось, как они с Аннелизой хихикали за молочными коктейлями в «Белом пятне» в Королевском парке. Им тогда едва исполнилось по двенадцать лет; если разобраться – золотая пора, которая длилась лишь до тех пор, пока гормоны, мальчики, зависимость от мнения сверстников не изменили все. Пора, когда их дружба была такой же чистой, как солнечный свет или лунное сияние.
Слезы текли и текли по щекам Мэри.
– Мне очень жаль, Хедер, – прошептала она. – Честное слово, жаль…
Боб
На каждом третьем взмахе Боб со свистом втягивал воздух в легкие. Он плыл вдоль скалистого берега своего острова, сражаясь с волнами, которые так и норовили отнести его дальше в океан. Гидрокостюма на нем не было, только плавки: Бобу хотелось ощущать обжигающий холод воды. Холод и необходимость постоянно двигаться – лишь это поддерживало его, пока он плавал туда и обратно между скалистым мысом и своим причалом. Легкие пылали от усилий, мускулы ныли, воздуха не хватало, но он не мог снизить темп, не мог остановиться. Кара… Вчера вечером она так и не вернулась в мотель. Возможно, поехала к Рокко… Вчера вечером Боб и сам не раз подумывал об этом. Если Рокко исчезнет, если замолчит навсегда, им, быть может, еще удастся выкрутиться.
Вчера в мотеле Боб так и не смог уснуть, хотя выпил порядочно. До самого рассвета он ворочался на узкой кровати и думал, думал, думал… Когда наконец настало утро, он встал, взял напрокат автомобиль и на первом же пароме перебрался на Сомерсби. Кары на острове не оказалось, и Боб попытался ей позвонить, но она не отвечала. Он продолжал звонить и звонить. Ему необходимо было с ней связаться, но любовь и привязанность не имели к этому никакого отношения. Он боялся. При одной мысли о том, что жена может донести на него, чтобы спасти собственную шкуру, Боба бросало в дрожь.
В очередной раз добравшись до мыса, он развернулся и поплыл обратно к причалу, яростно шлепая руками по воде, с жадностью глотая воздух пополам с соленой водой при каждом повороте головы. Он чувствовал, что люто ненавидит Кару – ненавидит всей душой. Ему наплевать, если он больше никогда ее не увидит, только бы она не сдала его полиции. А впрочем, пускай сдает – ему все равно. Что-то словно переключилось в нем, когда он узнал, что Кара солгала, будто Аннелиза занималась сексом с Дэррилом.