Невероятный сезон
Шрифт:
– Ваша компетентность никогда не подвергалась сомнению, – ответила Грация.
Он улыбнулся ей.
– Лишь мои манеры? Обещаю вести себя хорошо.
Черт возьми, почему теперь это вызвало у нее вспышку разочарования? Талия, Калли и мама помахали ей на прощание… Все вышли проводить ее, будто Грация достигла чего-то выдающегося, что стоило отметить, а не собиралась просто прокатиться по парку.
Некоторое время они ехали молча, мистер Левесон понукал лошадей и направлял их в самые рискованные улицы между домом Элфинстоунов и Гайд-парком. Грация поймала себя на том, что восхищается
Мистер Левесон поднял взгляд и увидел, что она наблюдает за ним.
– Ну? – спросил он тоном, предполагающим, что он ожидает от нее критики.
– У вас неплохо получается. Было трудно учиться?
– Что, никаких жалоб? Ну же, мисс Элфинстоун, вы меня разочаровываете.
Она выпрямилась и провела рукой по рукавам нового спенсера. Мистер Левесон прав, янтарный прекрасно дополнял коричневые бархатные сиденья его экипажа.
– Полагаю, вам следует отдать должное там, где это необходимо, сэр.
– Тогда благодарю за комплимент. И нет, научиться управлять экипажем было не особенно трудно. Требуется лишь практика, как и в овладении всем, к чему у человека есть склонность.
Он и правда казался тем въедливым человеком, который справится со всем, за что ни возьмется. Грация не думала, что относится к тому же типу людей. Некоторые вещи, такие как танцы, требовали способностей в дополнение к желанию практиковаться.
– А вы умеете управлять экипажем? – спросил он. – Или ездить верхом? Как вы предпочитаете наслаждаться миром природы?
– Пешком, – ответила Грация. – То есть я не управляю экипажем, умею ездить верхом, хотя и не очень хорошая наездница, но предпочитаю ходить пешком, потому что многое упускаешь, когда перемещаешься по миру слишком быстро.
– Например? Держу пари, подснежники, фиалки и колокольчики.
– Вы проиграли пари. Почему мужчины предполагают, что женщин интересуют только цветы? Я люблю цветы, но меня больше занимает фауна, чем флора: крапивники, воробьи, пустельги, дербники и прочие виды летающих существ.
– Вы натуралист, не так ли? – Его глаза зажглись интересом. – Изучаете что-то конкретное?
Грация помедлила. Мама постоянно внушала ей, как важно не делиться ее особыми интересами, поскольку джентльменам не нравится слышать, что леди изучает насекомых. Но поскольку ее не очень заботило хорошее мнение мистера Левесона и ей действительно нравилось обсуждать свои изыскания, она проигнорировала этот совет.
– Фактически да. Насекомые – моя специализация. Когда вернусь домой, хочу провести исследование Sphinx stellatarum, более известного как языкан обыкновенный.
– Бражник? Признаю, не думал, что вы – серьезный ученый.
Язык жгло желание спросить, почему это удивило его: потому что она женщина? потому что молода? потому что он считает ее некрасивой, а только хорошеньким девушкам позволено
– Помню, однажды вы отчитали меня за то, что я осмеливаюсь судить о ком-то предвзято, основываясь на внешности. Было ли это лицемерием?
Он поморщился.
– Туше. Вы правы. Мне не следовало делать предположений о вас. Я лишь хотел сказать, что обычно молодым леди не рекомендуют серьезно заниматься подобным. Но не сомневаюсь в ваших способностях… Вы производите впечатление человека, который внимательно наблюдает за миром вокруг.
– Теперь вы мне льстите. Или пытаетесь загладить оплошность, оскорбив меня? Я внимательно наблюдаю за тем, что меня интересует, не более. Мама находит меня прискорбно неловкой в вопросах светских тонкостей.
– И что же вы заметили во мне? – спросил он.
Взгляд Грации остановился на его лице, на длинных ресницах, обрамлявших темные глаза под густыми бровями. Она проследила резко очерченную линию подбородка, а затем взглянула на абсурдно красивые губы, слегка скривившиеся из-за ее пристального внимания. Едва заметный намек на щетину оттенял щеку так, что у Грации внутри все сжалось. Он был очень красив, но едва ли она могла признаться в этом.
– Вы быстрый, все, что вы делаете публично, стараетесь делать хорошо… от платья до танцев и управления экипажем. Хотя вы горды, но, когда вам хочется, способны доставить удовольствие другим. И, должно быть, кое-что знаете о природе, потому что, когда я упомянула языкана, вы поняли, что это бражник, хотя у него и не вполне обычное название.
– Вижу, вы очень внимательно наблюдали за мной, – сказал мистер Левесон, и в его глазах появился азартный огонек. Слишком поздно Грация поняла, что именно подразумевали ее слова: «Я внимательно наблюдаю за тем, что меня интересует». Негодяй расставил для нее ловушку, и она угодила в нее. – Если я и горжусь, то не собственной внешностью или богатством, которые были подарены мне родителями, а тем, над чем я работал. Своим умом, умениями и красноречием, которым, надеюсь, обладаю.
Он замолчал, а затем произнес:
– Знаете, почему все, что я делаю на публику, стараюсь делать хорошо? Вы никогда не задумывались над этим?
Грация понятия не имела.
– Полагаю, потому что хотите, чтобы о вас хорошо думали?
– Да. Любопытно, но, будучи англо-индийцем, чем я исключительней, тем более заслуживающим расположения меня считает общество. – Его рот скривился.
Грация не сочла его замечание любопытным, оно показалось ей огорчающим, как и самоирония в его голосе. Она не знала, что сказать, лишь хотела стереть горечь в его взгляде.
– Общество считает вас заслуживающим расположения?
Тень усмешки искривила его губы.
– Поразительно, не правда ли?
– Довольно, – согласилась Грация, улыбаясь ему с облегчением.
Они въехали в парк, деревья только начали зеленеть, обещая весну. Грация представляла, каким великолепным станет это место примерно через месяц, полным живых существ, но сейчас здесь было довольно печально, голо и серо.
– Рассказать, что я заметил в вас? – спросил мистер Левесон.
Грация догадывалась. Она скрестила руки на груди и посмотрела на парк.