Невероятный сезон
Шрифт:
Однако вскоре она поняла, что оказаться популярной так же мучительно, как и быть незаметной. У нее почти не оставалось возможности отдохнуть между танцами каждого сета, и она обнаружила, что раскраснелась, вспотела и задыхается, переходя от одного партнера к другому. Ее третий партнер отдавил ей ноги, так что теперь приходилось бороться и с болью.
Тем не менее прилив благодарности не схлынул даже тогда, когда Грация старалась поддержать разговор с каждым партнером. Ее варианты светских бесед ограничивались замечаниями о погоде и людях, пришедших на
– Знаете ли вы, что самка богомола часто съедает своего партнера, после того как он оплодотворяет ее яйцеклетки? – Молодой человек ошеломленно уставился на нее. «Перестань болтать», – приказала себе Грация. Но потом почувствовала, что обязана добавить: – Однажды я видела, как один из них ел желтоголового королька, хотя птица была почти с него размером.
Но это заявление, к ее удивлению, не было встречено, как могло бы дома, пустым взглядом или нахмуренными бровями. Вместо этого, когда она закончила говорить, джентльмен расхохотался.
Грация вспыхнула, уверенная, что смеются над ней.
– О, мисс Элфинстоун, вы действительно остроумны. Настоящий оригинал, как и сказал мистер Левесон.
Хотя Грация сделала вывод, что она – не объект смеха, но ею восхищаются, легче ей от этого не стало. С другой стороны… Неужели все эти люди обращали на нее внимание лишь потому, что их поощрил мистер Левесон? Это было хуже, чем если бы ее игнорировали… если она хотела нравиться, то нравиться сама по себе, а не потому, что кто-то отметил ее печатью одобрения.
Грацию охватило непреодолимое желание проверить пределы возможностей мистера Левесона. Он был известен как законодатель вкусов, но что, если Грация – не так интересна, как он предполагал. Сможет ли она поставить под сомнение его восторженные отзывы о ней?
Но на краткий миг решительность оставила ее. Что, если этот эксперимент лишь отдалит ее от высшего общества? Она снова станет той брошенной тринадцатилетней девочкой.
Нет. Она вздернула подбородок. Она больше не та девочка, и ее не волновало, что думают о ней люди, которым она безразлична. Если мистер Левесон хотел представить ее как занимательный экспонат, то, да будет свидетелем Архимед, она им станет.
Ну, занимательно-консервативным. На самом деле она не хотела унижать мистера Левесона – или, сохрани небо, родителей, – но ему не повредило бы, если его гордость снизилась бы на градус другой.
Птицы, подумала она. И цветы, и бабочки. Наверняка это безобидные темы разговора для молодой женщины?
Следующий партнер оказался почти ровесником Грации, на его лице еще заметны были подростковые прыщи. Она почувствовала укол вины при виде его простодушного выражения, но не стала передумывать. Она не хотела быть звездой – как сказал бы кузен Фредерик – лишь потому,
Грация ждала подходящего момента. Когда фигура танца свела их вместе, ее партнер спросил:
– У вас есть какое-нибудь хобби, мисс Элфинстоун?
Грация посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
– Мне очень нравится садоводство.
«Пожалуйста, заглоти наживку», – подумала она. Ей требовалось, чтобы он слегка расширил тему разговора.
– Что вам больше всего нравится в садоводстве?
Идеально.
– Удобрять цветы. Знаете ли вы, что у цветов есть половые органы? Как мужские, так и женские. Пестик содержит семена для развития новых растений и получает пыльцу из тычинки мужских цветков. – Рудольф Камерариус впервые обнаружил это более ста лет назад, но Грация смогла избежать искушения поведать и об этом.
Юноша пропустил два шага и едва не сбил их обоих с ног. Грация схватила его за руку и прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Она подняла взгляд и увидела, что мистер Левесон наблюдает за ней, и едва не споткнулась. Когда он прибыл?
Когда молодой человек пришел в себя, его лицо стало почти пунцовым.
– Мисс Элфинстоун, я… вы… то есть, черт возьми, вы не должны говорить такие вещи!
Она распахнула глаза еще шире.
– Но я лишь рассказывала о цветах. Не думала, что в этом есть что-то скандальное.
– Ну, нет, как правило, нет. Но вам не следует упоминать о… – он понизил голос, – органах интимного характера на публике.
– Понятно, – ответила Грация, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. Бедный мальчик не смог повторить произнесенные ею слова. – Я искренне прошу у вас прощения.
Когда танец закончился, партнер едва не протащил Грацию через весь зал, чтобы вернуть матери. Мистер Левесон уже ждал ее там.
После того как юноша ушел, мистер Левесон покачал головой.
– Как вам не стыдно, мисс Элфинстоун, этот ребенок вне вашей весовой категории.
Мама Грации тихонько ахнула.
– Мистер Левесон!
Грация не думала, что он хотел оскорбить ее. По крайней мере, он не имел в виду ее физический вес. Благодаря кузену Фредерику она разбиралась в боксерском жаргоне лучше, чем следовало бы, и знала, что эта фраза связана с соревнованием равных по силе.
– Не знаю, о чем вы, – чопорно сказала она. – Возможно, если бы вы использовали язык королей, а не вульгарный сленг, я бы поняла вас.
– Вы намного умнее его, и вам это известно. Вы поставили его в неловкое положение, чтобы развлечься.
А почему мистер Левесон выделил ее, введя знакомство с ней в моду, если не для собственного развлечения?
– Зачем вы здесь? – спросила Грация. – Лишь для того, чтобы пожурить меня?
– Я бы решил, что для человека с вашим интеллектом ответ должен быть очевиден. Я здесь, чтобы пригласить вас на танец.
Отвратительно уверен в себе, не так ли? С немалым удовлетворением Грация ответила: