Невероятный сезон

Ивз Розалин

Адам тихо рассмеялся.

– Полагаю, мне следовало бы содрогнуться от одной только мысли, но я тебя знаю. У тебя слишком доброе сердце. Когда мы были детьми и бродили по полям, ты плакала, если мы натыкались на животное в капкане.

Калли наклонилась ближе и прошептала:

– Иногда я все еще плачу.

Адам ответил шепотом:

– Знаю. Я помог тебе освободить одно такое существо, и трех месяцев не прошло.

Находясь так близко, она чувствовала апельсиновый аромат одеколона, которым он воспользовался по случаю бала. Она почти могла сосчитать удары его сердца по биению

жилки на шее. Внутри у нее не тянуло, и ее не опаляло жаром, как в музее или как было, когда она танцевала с мистером Солсбери. Но с Адамом она чувствовала себя в безопасности. Комфортно. Если это и не так захватывающе, как в романе, о котором она мечтала, это все же не худшее начало брака.

Когда танец закончился, и Адам повел ее обратно к тете, туда, где ждал мистер Солсбери, она надеялась, что Адам что-нибудь скажет. Удержит ее руку на мгновение дольше, чем необходимо. Но он лишь улыбнулся мистеру Солсбери и передал ему партнершу так легко, словно носовой платок, взятый взаймы.

Для следующего танца участники образовали два концентрических круга, где джентльмены стояли внутри, а дамы – снаружи. Мистер Солсбери поклонился, а Калли присела в реверансе, и, когда они шагнули навстречу друг другу, он сказал:

– Вы прекрасно выглядите. – Его комплимент был изысканнее, чем: «Мне нравится цвет твоего платья» от Адама, – но почему-то Калли он не понравился.

Фигуры танца требовали, чтобы партнеры оставляли друг друга, поэтому пары менялись через равные промежутки, и прошло некоторое время, прежде чем Калли и мистер Солсбери снова встретились.

– Вы счастливы? – спросил он, пристально разглядывая ее.

Почему все спрашивают об этом?

– Я выгляжу несчастной? – Она одарила его своей самой ослепительной улыбкой.

Это не сработало.

Он покачал головой, а затем сказал:

– Не знаю. Это так?

Калли собиралась ответить «нет», когда вспомнила слова леди Стэнторп.

– Ваша сестра заметила, что мы похожи в том, что ставим счастье людей, которые нам небезразличны, выше собственного.

– Иногда, – признал он с нехарактерной для него серьезностью. – А вы?

– Да, – произнесла Калли. – Иногда.

– И вы сейчас делаете именно это?

Он говорил о ее помолвке? Или о чем-то другом?

– Не уверена. Может быть. Иногда я сама не знаю, чего хочу.

Он улыбнулся ей сверху вниз, и на его щеке появилась едва заметная ямочка.

Его взгляд был таким нежным, что у нее внутри все сжалось.

– Как это любопытно. Я часто нахожу, что понятия не имею, чего хочу, но прямо сейчас ощущаю поразительную ясность.

Калли покраснела и не представляла, что ему ответить.

К счастью, со следующими ее партнерами было гораздо проще, чем с Адамом или мистером Солсбери. Они похвалили ее платье и грацию, закружили ее по залу и оставили улыбающейся, вернув тете Гармонии. Когда Адам подошел, чтобы пригласить ее на последний танец перед ужином, она обрадовалась, увидев его. Во время танца они почти не разговаривали, и Калли подумала, не устал ли он. Была почти полночь, а она знала, что Адам жаворонок.

Затем он повел ее в столовую, принес ей немного ветчины и силлабаба [4] ,

который, как ему было известно, она любила, и нашел для них тихий столик, чтобы они могли поесть.

Калли увидела, как Грация смеется с мистером Левесоном на другом конце зала. Талии нигде не было видно. Возможно, она еще не пришла.

Адам наколол кусочек говядины, поднял вилку, затем снова опустил.

– Калли, я должен тебе кое-что сказать.

У нее перехватило дыхание.

4

Силлабаб – британский десерт из густых сливок, взбитых вручную с сахаром и белым вином.

– Мне нужно съездить домой на несколько дней, чтобы проведать отца. Он говорит, что с ним все в порядке, но я не так оптимистичен.

Калли с облегчением вздохнула.

– Тогда, конечно, ты должен ехать. Но тебе не стоило так пугать меня… Я почти не сомневалась, что ты хотел сообщить мне нечто ужасное.

Это была одна из ее любимых черт в Адаме – то, как он заботился о близких.

– Это не единственное, что я собирался сказать, – продолжил он.

Калли положила руки поверх салфетки, лежавшей у нее на коленях.

– Тогда признайся сразу, это что-то плохое?

Он покачал головой.

– Нет. По крайней мере, я так не думаю. Я должен перед тобой извиниться. Кажется, мы не совсем удачно начали помолвку, и это моя вина. Ну, моя и Талии. Я уделял ей больше внимания, чем тебе, и мне не следовало это делать. Талия всегда будет моим дорогим другом, но ты… – Он заколебался, и сердце Калли подскочило к горлу. – Я бы хотел, чтобы мы с тобой тоже были добрыми друзьями.

Он протянул ей руку, и она взяла ее, переплетя затянутые в перчатке пальцы с его, хотя ее сердце упало. «Друзьями».

– Конечно, мы друзья, Адам, – произнесла она, а потом обнаружила, что у нее на юбке небольшая прореха, которую нужно подшить. Она поспешила уйти, лишь бы не говорить с Адамом, потому что у нее перехватило горло. Она быстро встала и вышла из столовой, встретив по пути в дамскую комнату Талию и мистера Дарби.

Последние гости медленно выходили из бального зала. Калли наблюдала за ними со своего места у основания лестницы. У нее болели ноги, глаза слипались из-за позднего часа, но она все еще улыбалась. Грация поднялась наверх полчаса назад, а Талия – вскоре после того, как ушел мистер Дарби. Дядя Джон исчез в библиотеке со стаканом портвейна, а тетя Гармония проводила оставшихся гостей, а затем вернулась в бальный зал, чтобы найти потерянную перчатку.

Калли глубоко вздохнула. Она не хотела, чтобы этот вечер заканчивался. Он не был идеален – разговор с Адамом все еще не давал ей покоя, и еще тот взгляд, которым одарил ее мистер Солсбери. Но в остальном прием прошел великолепно, наполненный танцами, новыми друзьями и смехом. Если бы она поднялась наверх, чары развеялись бы.

Шаги, раздавшиеся в холле рядом с лестницей, вывели ее из задумчивости. Это был Адам, который шел к двери, натягивая на ходу пальто.

– Адам! Ты все еще здесь?