Невероятный сезон

Ивз Розалин

– Мистер Солсбери – приятный джентльмен и умелый танцор, – сказала Калли. – Он не имел в виду ничего такого. – За исключением того взгляда, который бросил на нее… возможно, он все еще не знал, что она помолвлена? Ей необходимо сказать ему. – А как прошел твой вечер? Вы с мистером Дарби довольно долго отсутствовали в бальном зале.

Вряд ли это справедливо. Калли даже не поцеловала Адама, а сплетни заставили их объявить о помолвке. Сестра же, Калли была совершенно уверена, целовала мистера Дарби, без каких-либо последствий, и теперь

намеревалась заставить Калли чувствовать вину за флирт с мистером Солсбери на глазах у жениха, тогда как ее флирт ранил Адама гораздо сильнее, чем когда-либо смогла бы Калли.

У туалетного столика Грация тихо отпустила горничную.

Талия улыбнулась раздражающей улыбкой.

– Это был чудесный вечер, не так ли?

О, Калли ненавидела, когда сестра делала так: говорила что-то провоцирующее, но потом не поддавалась на провокации, будто придерживалась высоких моральных принципов.

– Должно быть, приятно баловать себя, не заботясь о том, как твои поступки отражаются на других.

– Например, флиртовать с кем-то, с кем ты не помолвлена? Я совершенно согласна. – Талия обнажила в улыбке ряд блестящих зубов.

– О, пожалуйста, не спорьте, – взмолилась Грация. – Особенно из-за флирта, любовников и прочей чепухи. Если собираетесь ссориться, идите в свои комнаты, а я сейчас же лягу спать.

К собственному удивлению, Калли рассмеялась.

– Да, любовники – это довольно нелепо, не правда ли?

– А флиртующие джентльмены еще хуже, – твердо сказала Грация. – Нельзя верить ничему, что они говорят.

– Полагаю, зависит от джентльмена, – сказала Талия. – Ты имеешь в виду мистера Левесона?

Дурные предчувствия охватили Калли.

– Грация, ты ведь не испытываешь к нему нежных чувств, не так ли? – Кузине не стоило влюбляться в одного из самых утонченных джентльменов Лондона. Она заслуживала любого счастья, о котором только могла мечтать, но такой мужчина, как мистер Левесон, мог лишь разбить ей сердце.

Грация ответила:

– Он довольно обаятельный, но я в безопасности, уверяю вас. Он приятное развлечение на сезон, но я не хочу отвлекаться от своей работы.

– Но тебе не кажется, – спросила Талия, откидываясь на подушки, – что можно одновременно и влюбиться, и заниматься работой, которая тебя увлекает? Мисс Хеманс пишет прекрасные стихи, и у нее есть муж и дети.

– Уверена, ты сможешь совмещать и то, и другое, – сказала Грация. – Но сомневаюсь, что предназначена для этого. Есть женщины, которые счастливы в одиночестве, которые души не чают в племянниках, но не нуждаются в собственных детях, чтобы ощутить удовлетворение. Думаю, что, возможно, я – одна из таких женщин.

Говоря это, Грация отвернулась и внимательно изучала свое отражение в зеркале. Сестры обменялись взглядами, и на этот раз между ними не было враждебности, только беспокойство за кузину, которую они сильно любили.

– Грация… не обижайся, дорогая, но ты говоришь

так, искренне веря в счастливое одиночество, или потому, что не считаешь, что тебя кто-то полюбит, а незаинтересованной притворяться безопаснее? Если первое, я не стану дразнить тебя, но если второе… О, Грация, ты заслуживаешь любви так же, как и всего остального.

Сердце Калли сжалось, когда Талия говорила. Разве эти слова не были так же справедливы и для Калли? «Слишком поздно», – подумала она.

Грация пригладила волосы, все еще глядя на свое отражение.

– Есть любовь, которая способна удовлетворить человека, и, что касается меня, не думаю, что это – романтическая любовь. Мне не кажется, что я хоть раз была влюблена, и уверена, что никто никогда в меня не влюблялся. У меня нет тех качеств, которые молодой мужчина желает видеть в жене, и я бы предпочла остаться незамужней, чем выйти за того, кто хочет получить меня только ради денег или положения моего отца.

– Любому моднику повезло бы, заполучи он тебя, – яростно сказала Талия, и Калли могла простить ей почти все за свирепость, с которой она защищала кузину. – Ты умная, и забавная, и преданная, и…

– Пожалуйста, – сказала Грация, прерывая ее. – Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

Она встала и подошла к кровати, подтолкнув Талию к Калли, чтобы освободить место для себя. Она откинулась на подушки, и после недолгого колебания сестры обменялись взглядами и сделали то же самое. Грация натянула на них одеяло, и они прижались друг к другу, как это было много раз в детстве. Калли хотела бы повернуть время вспять, стереть все, что произошло с тех пор, как они приехали в Лондон, и начать сначала.

Грация нарушила тишину.

– Если бы можно было иметь все, что захочешь, стать, кем захочешь, что бы вы выбрали?

– Мистера Дарби, – ответила Талия.

– Ты влюблена в него? – спросила Калли. Она старалась, чтобы в ее голосе не прозвучало осуждение… и надеялась, что сестра увидит в этом то, чем это и было – извинение за прежнюю резкость.

– Думаю, начинаю, – ответила Талия. – Я понятия не имела, насколько счастливой могу быть в присутствии человека, который понимает меня… понимает радость и боль борьбы с идеями, которые больше, чем ты сам.

– Он уже объяснился? – спросила Калли.

– Пока рано, но, думаю, он объяснится. Однажды.

– Тогда надеюсь, что ты очень счастлива. – Калли подавила горестное чувство. Она не хотела ссориться с сестрой теперь, когда они, наконец, снова разговаривали. Хотела радоваться за нее, с легкой грустью сознавая, что у нее никогда не будет того, что у Талии. О, она не сомневалась, что они с Адамом поладят: она даже воображала, что они могли бы полюбить друг друга той удобной, спокойной любовью, которая бывает у старых супружеских пар. Но это было не то… не всепоглощающая страсть, ощущение, что ты нашел кого-то, кто дополнит тебя.