Невероятный сезон

Ивз Розалин

Беседа становилась все интересней, когда Джеймс переплел их с Талией пальцы.

– Пойдем со мной, – шепнул он ей на ухо.

Талия задалась вопросом, с кем он хотел познакомить ее на этот раз, но Джеймс вывел ее из салона в полутемный коридор, где у двери навытяжку стоял лакей. Они нашли нишу, частично скрытую от посторонних взглядов тяжелой занавеской. Джеймс притянул ее к себе, и сердце Талии бешено заколотилось в груди.

Она закрыла глаза и подняла лицо для поцелуя, но, когда его не последовало, ее глаза распахнулись.

Джеймс смотрел на нее. Он провел большим пальцем вниз по ее щеке,

по губам.

– Ах, Талия, почему ты так мила?

Талию никогда особо не заботила собственная внешность. Она знала, что черты ее лица достаточно хороши, – ей говорили об этом все, от деревенских мальчишек, проходивших мимо по улице, до друзей тети, открыто обсуждавших ее во время утренних визитов, будто она не сидела с ними в одной комнате. Она всегда считала внешность наименее интересной чертой в себе, бессмысленной, если не учитывать, что она всегда вызывала расположение окружающих. Порой миловидность казалась ей даже недостатком, причиной, по которой к ней относились менее серьезно, будто нельзя быть одновременно красивой и умной.

Но сейчас она безумно обрадовалась, что Джеймс считает ее хорошенькой, что она может предложить ему это, что зажигает огонек в его глазах. Выходя замуж, она хотела брака равных: сердцем, разумом и телом.

Джеймс поцеловал ее в висок, и у нее забурлила кровь.

– Смотри, уходят к небу горы, а волны к берегу бегут. – Он поцеловал ее еще раз, ниже, в скулу, его руки легко кружили по ее спине. – Как брат к сестре друг к другу льнут.

– «Философия любви», – пробормотала Талия, узнав стихотворение Шелли. В голове у нее пронеслись строки, которых Джеймс не произнес:

«Все существа, как в дружбе тесной, В союз любви заключены. О, почему ж, мой друг прелестный, С тобой мы слиться не должны?»

Последовали еще два поцелуя: в переносицу, линию подбородка, где дуновение дыхания на чувствительной коже заставило ее вздрогнуть.

– Целует Ночь – морские струи, А землю – блеск лучистый Дня.

Джеймс замолчал, Талия процитировала заключительные строки стихотворения:

– Но что мне эти поцелуи, Коль не целуешь ты меня? [5]

Его губы наконец коснулись ее. Талия нетерпеливо потянулась ближе, приподнявшись на цыпочки, пока они не оказались на одном уровне. Руки Джеймса скользнули вниз по ее спине, остановились на пояснице и притянули к себе. Его грудь поднималась и опускалась с каждым вздохом, искры вспыхивали между ними. Когда его губы прижались к ее, они показались ей теплыми и мягкими. Один поцелуй превратился в два, затем – в три, и Талия сбилась со счета, когда Джеймс углубил поцелуй, его язык дразнил ее губы, а руки выводили узоры на спине. У нее закружилась голова.

5

Перевод

К. Д. Бальмонта.

Наконец он отстранился, встретившись с ней взглядом. Его карие глаза стали почти черными от желания.

– Я хочу быть с тобой, Талия. На всю оставшуюся жизнь. Давай убежим. – Его дыхание было прерывистым.

Сердце Талии подпрыгнуло. Он любил ее. Хотел жениться на ней. Но…

– Нам нет необходимости убегать. Ты говорил с моим отцом?

– Меня интересует не согласие твоего отца, а твое.

– Я хотела бы получить одобрение семьи, – начала она, но Джеймс с коротким смешком отстранился. Вместо тепла его объятий она почувствовала холод.

– Ты думаешь, твоя семья одобрит это? Нас?

– А почему бы и нет? – спросила Талия, смущенная и немного обиженная. – Возможно, они не столь неортодоксальны, как ты, но они хорошие люди, которые хотят мне счастья.

– Но ты сказала, что твоя тетя не одобряет нас.

– Моя тетя – не мои родители. Я не верю, что они не поддержали бы наш союз, если бы познакомились с тобой. Давай поговорим с ними… тогда сможем, не торопясь, планировать наше будущее.

Показалось ли ей, что Джеймс помедлил, прежде чем взять ее руки в свои и поцеловать каждую?

– Конечно, ты права. Но разве это не моя обязанность как потенциального жениха написать твоему отцу? Я сделаю это немедленно и попрошу его благословения.

– Уверена, он не сможет не дать его, – сказала Талия, и ее сердце запело от счастья.

Она взяла Джеймса под руку, и они вышли из ниши, пройдя мимо лакея, устремившего взгляд в сторону. Прежде чем они дошли до двери гостиной, Джеймс остановился.

– Пожалуйста, не говори об этом сестре или кому-нибудь еще. Я хочу изложить свои доводы твоему отцу, а если он узнает о моих намерениях от кого-то другого… скажем, от твоей тети, это может настроить его против меня.

– Мой отец не так неразумен… – начала Талия.

– Пожалуйста, – повторил Джеймс, и неуверенность в его голосе задела ее.

– Очень хорошо, – согласилась Талия. – Если это успокоит тебя, то обещаю никому не рассказывать о наших планах, пока ты не переговоришь с моим отцом.

Джеймс открыл дверь, и они едва не столкнулись с Грацией. Лицо у нее было пунцовым и шло пятнами.

– Ой! Где вы пропадали?

Талия отстранилась от Джеймса.

– В чем дело?

– Этот…. Эта финтифлюшка! – Голос кузины дрожал. Скорее от гнева, чем от слез, подумала Талия. – Он пытался поцеловать меня! На виду у всех! Когда я не просила об этом!

Когда Талия нашла взглядом в толпе «эту финтифлюшку», долговязый юноша вовсе не выглядел смущенным. Увидев, что Талия смотрит на него, он отсалютовал бокалом.

Стоявший рядом Джеймс рассмеялся.

– Ах, да. Известно, что Барнаби вытворяет такое, когда он в подпитии. Вы должны воспринять это как комплимент, мисс Элфинстоун. Барнаби целует только хорошеньких девушек.

– Это не комплимент, мистер Дарби, – сказала Грация. – Я не хотела этого поцелуя и не стремилась получить его. – Она неуверенно посмотрела на Талию. – Неужели я скомпрометирована теперь, когда все знают, что он пытался поцеловать меня? Я лучше умру старой девой, чем выйду за кого-то вроде мистера Барнаби.