Невероятный сезон

Ивз Розалин

Сердце Талии смягчилось. Она подошла к кузине и обняла ее.

– Я так не думаю, дорогая. – Но она посмотрела на Джеймса, ожидая подтверждения.

– Конечно нет! – Он снова рассмеялся. – Да Барнаби стал бы настоящим многоженцем, если бы женился на всех, кого целовал или хотя бы пытался. Мы тут не придерживаемся столь строгих правил. Разум, а не респектабельность – вот наш девиз.

Талия почувствовала укол раздражения из-за того, что Джеймс так пренебрежительно отнесся к тому, что едва не погубило Калли. То, что нетрезвым юношей воспринималось как шутка, для молодой

женщины, на которую та обращалась, было не так забавно.

Но затем Джеймс искупил вину, предложив немедленно отвезти их домой. В экипаже Талия сидела рядом с кузиной, пока та крепко сжимала ее руку – и больше ничем не выдала смятения. Время от времени Талия поглядывала на Джеймса, который встречал ее взгляд с такой нежностью и тоской, что она чувствовала, как ее переполняет счастье, и едва сдерживалась, чтобы не поделиться с Грацией хорошей новостью. Кузина опустила голову на плечо Талии, и остаток пути они провели в молчании.

Рассвет следующего дня выдался серым и ненастным. Талия посмотрела в окно на проливной дождь и вздохнула, понимая, что сегодня мало шансов выбраться на улицу. Она надеялась, что погода не помешает Джеймсу получить разрешение ее отца на их брак.

После завтрака она присоединилась к Грации и Калли в передней гостиной, чтобы поработать над художественными проектами, которыми последние пару недель пренебрегала из-за светских мероприятий. Талия пыталась запечатлеть силуэт Калли белым мелом на черной бумаге, но Калли, которая работала над узором из ракушек для верхней части маленькой шкатулки, не могла усидеть на месте.

Это была не вполне ее вина: предполагалось, что Грация рассортирует нитки для вышивания, но ту больше интересовали ракушки Калли, и она постоянно толкала ее.

– Грация! – воскликнула Калли, когда та вытащила три голубовато-серые ракушки из сложенного орнамента и положила их отдельно на стол. – Они мне нужны.

– О, извини, – сказала она, подталкивая их обратно к Калли. – По-моему, это береговые улитки, Littorina littorea. Довольно распространенные, но все равно прекрасные.

– Они будут хорошо смотреться в этом узоре, – согласилась Калли. – Если ты позволишь мне закончить.

– Ох, перестань шевелиться, – простонала Талия. – Я снова размазала тебе нос.

Она задавалась вопросом, что сказала бы сестра, если бы узнала секрет Талии… что в этот момент письмо – или сам Джеймс – возможно, летит к ним домой, просить у отца руки Талии. Тайна, казалось, разрасталась, угрожая вырваться наружу.

Но она обещала Джеймсу, что будет молчать.

– Как поживает Адам? – спросила она у Калли. Талия ничего не слышала о нем с тех пор, как он отправился навестить отца. Будет ли он в доме викария, когда придет письмо Джеймса? Она надеялась, что нет.

Калли ответила не сразу. Она вдавила еще одну ракушку в пятно клея. Затем покачала головой, и ее кудри слегка качнулись.

– Я ничего не слышала о нем с того времени, как он уехал. Кажется, он надеялся вернуться до конца недели, но, возможно, погода задержит его.

– А твоя статья для «Философских трудов», Грация? Когда она будет опубликована?

–

Я еще не знаю точной даты, – ответила кузина. Она взяла со стола ракушку, поднесла ее к уху, затем снова положила. Взглянула на Калли, на Талию. – А как насчет твоих стихов? – поинтересовалась она. – Я не видела, чтобы ты что-нибудь писала в последнее время.

Талия подкинула мел на ладони, прежде чем положить его рядом с наброском.

– В эти дни я не писала ничего примечательного. – На самом деле она вообще отложила работу. Чтобы «созреть», как предложил Джеймс, но ее колодец идей не переполнился, как она ожидала. Вместо этого слова приходили с трудом, застывая на языке. Даже ее чернильница пересохла.

Между ними воцарилось молчание, дождь барабанил в окно, оставив каждую наедине со своими мыслями. Наполовину завершенный набросок выглядел одиноким и покинутым, мел рядом с ним – мертвым. Талия обнаружила, что потеряла желание работать, и отодвинула стул.

– Талия? – спросила сестра, поднимая голову от шкатулки.

– Я иду к себе, – сказала она.

– Можем поговорить о чем-нибудь еще, – предложила Калли. – Тебе необязательно уходить.

Но Талия не могла остаться.

В своей комнате она попыталась погрузиться в стихи Шелли, сборник которых купил для нее Джеймс, но слова не хотели стоять на странице смирно. Она отбросила книгу и принялась расхаживать перед окном, глядя на дождь.

Она скучала по Джеймсу. Должно быть, именно это и вызвало в ней беспокойство.

Это и погода. Все встанет на свои места, когда снова проглянет солнце, когда вернется Джеймс.

XX

За все приключения надо платить

Калли

О, что за сеть плетем себе, единожды солгав!

«Мармион», сэр Вальтер Скотт, из альбома Каллиопы Обри

Череда дождливых дней наконец сменилась солнцем.

Обнаружив перемену в погоде, Калли практически скатилась по лестнице. Тетя Гармония не могла отказать в визитах, как делала последние пару вечеров, ссылаясь в качестве оправдания на грозящую простудой погоду.

Потеплело, снова выглянуло солнце, и Калли страстно хотелось побыть на свежем воздухе среди людей, с которыми она не была связана родственными узами. Более того, она мечтала покататься в открытом экипаже.

Она возлагала большие надежды на Адама, который только что вернулся в город и одним из первых нанес визит рано утром. Он устроился рядом с ней на диване, и она спросила, как поживает его отец.

– Он не настолько болен, чтобы оставаться в постели, но и не достаточно здоров, чтобы заниматься повседневными делами, хотя и старается. Думаю, мне скоро потребуется снова вернуться к нему, чтобы проверить, как идут дела. Я поручил твоему отцу написать, как только его здоровье изменится. – Адам улыбнулся. – Кстати, твой отец в порядке. Он и твоя мама передают тебе свою любовь. Антея просит прислать ей отрез кружев, а дети хотят мороженое от Гюнтера.