Невеста
Шрифт:
— Я замужем, — напоминаю. — Не забывай об этом, пожалуйста. Я сплю с другим.
— Часто? — зачем-то спрашивает.
— Он нежен.
Давид достает из кармана четки — те самые, которые я порвала при встрече. Протягивает.
— Это твое.
Принимаю. Они теплые от его руки.
— Починил, значит, — верчу в руках. — Я думала, ты забыл.
Машина заворачивает и сбрасывает скорость, пока не останавливается.
— Я ни о чем не забыл. Пару дней мы побудем в небольшом отеле. Потом переедем в более уединенное местечко, где мальчики смогут провести
— Хорошо. Почему Монако?
— У меня здесь дела. У меня всегда есть дела, их поток никогда не останавливается.
— Хоть что-то в твоей жизни не изменилось.
Он слегка улыбается, открывает дверь и первым выходит из машины, поправляет ремень штанов, и лишь потом протягивает руку.
Пока Давид с водителем возятся с коляской, я отступаю на шаг, чтобы осмотреться. Солнце стоит высоко, заливая светом чистую, ухоженную улицу, выложенную идеально гладкой брусчаткой. Воздух здесь знакомый: солоноватый от моря, с легким ароматом дорогого кофе, доносящегося с ближайшей террасы.
Передо мной возвышается отель, и я не могу сдержать восхищения — на губах появляется улыбка. Уютное здание, белоснежные балконы, увитые цветущими растениями, названий которых я не знаю. На террасе первого этажа, затененной кремовыми зонтиками, отдыхают туристы — кто-то, несмотря на ранее время, уже пьет шампанское.
Все здесь словно создано для праздности: долгих прогулок по набережной, утренних круассанов и бокала просекко в тени зонтиков. Мне кажется, я понимаю, почему Монако. Нам предстоит многому научиться в плане организации комфортного, неспешного отдыха.
Спустя несколько минут водитель несет наши чемоданы к отелю, разбуженные дети хнычут в коляске, а мы с Давидом тщетно пытаемся их успокоить.
Но сегодня братья как никогда солидарны.
— Не выспались, — быстро говорю я, — в их возрасте туристам нет никакого дела до средиземноморского шика.
— В моем, в общем, тоже. Может быть, они голодные?
— Это дети, они всегда голодные, — подмечаю я. — Сейчас заселимся и сразу пообедаем. Можешь взять Ромку на руки? Пожалуйста.
Сама достаю из коляски Ярослава. Детское печенье есть в сумке, я одной рукой умудряюсь расстегнуть молнию, достать салфетку и протереть ладонь, а потом сунуть уже чистые пальцы в пачку. Угощаю ребят. Дети слегка успокаиваются, переключившись на еду, а я… в этой суматохе на улице перед отелем, стоя с салфетками и ребенком на руках, совершенно случайно роняю сумку! Бутылочки, печенье, косметичка… богатство мамы разлетается по асфальту.
Невезуха.
Пробую усадить Ярика в коляску, но куда там, когда Роман сидит так высоко у какого-то бородатого дяди. Страшно, но и любопытно. И Ярослав, мой спокойный ангел, видит брата и взрывается криком. Да боже мой!
— Сынок, я соберу сумку и сразу возьму тебя…
— Давай его мне в другую руку, — предлагает Давид.
— Пойдешь к непредсказуемому чужому и, очевидно, опасному дяде? — уточняю.
— Спасибо за презентацию, — благодарит Давид.
— Пожалуйста… пойдешь? Да? Серьезно?
Ярик кивает,
— Это обычная ситуация у нас, поэтому… Надя странно на меня посмотрела, когда я заявила, что полечу на форум одна… — бормочу я. — Очень странная. Мы снова палимся.
— Вкусно? Серьезно? Дашь попробовать? — тем временем спрашивает чужой опасный дядя у моих воспитанных мальчиков.
И те оба, наивно улыбнувшись, совершенно не жадничая протягивают лакомство. Размокшее печенье.
Оно, разумеется сыпется и мажется. Картина становится настолько забавной, что я… просто не могу не рассмеяться.
— Спасибо, какая щедрость. Достаточно… ладно, спасибо, очень вкусно. Давай еще, — посмеивается Давид, угощаясь.
Жуёт с неожиданной сосредоточенностью. Потом кривит рот и с серьезным видом произносит: — Интересная текстура.
Я заливаюсь смехом.
— Ты весь в этой интересной текстуре.
— Можешь помочь? У меня руки… немного заняты.
— Как жаль, что их всего двое… — тяну я свою фирменную шутку и достаю салфетки.
Первым делом вручаю детям по новому печенью, потом вытираю Давиду подбородок. Не буду врать, рука немного дрожит, я не планировала его касаться, после наших горячих обнимашек.
Именно в этот момент, когда мы непроизвольно создаем картину идеальной семьи у входа в гостиницу, к нам целенаправленно подходят мужчина и женщина. Очевидно, что они пара, потому что держатся за руки. Лет пятьдесят на вид, красивые, стильно одетые европейцы.
Мужчина сразу протягивает руку Давиду и называет его имя. А потом выдает долгое приветствие на итальянском, плавно переходя в конце на английский.
Давид в ответ кивает и оттопыривает ладонь, мужчина по ней ударяет, рассмеявшись.
Они перебрасываются парой фраз на английском, причем Давид дважды повторяет имя Эрик, которое кажется смутно знакомым. Где я могла его слышать в кубанской станице? Ощущаю легкое, но стремительно нарастающее беспокойство.
Женщина представляется Ноэми, улыбается и пожимает мне сразу две ладони. А потом тепло обнимает. От нее исходит мощный поток доброты, и я обнимаю в ответ. Эрик тоже пожимает мне руки.
Я отчетливо слышу слово «споса».
Я не понимаю, Давид же чуть мешкает, словно размышляя, а потом кивает, дескать, верно.
— Что он имеет в виду? — спрашиваю у Давида с улыбкой. — Что это значит?
— Придется подыграть, — говорит Давид.
— В чем?
— Ah, finalmente! Давид! (Наконец-то!) — Эрик, видя мое смятение, добавляет на английском: — Мы так долго ждали встречи.
— Oh, scusate, io odio parlare in inglese! (О, простите, я ненавижу говорить на английском!) — Ноэми тоже переходит на английский: — Английский не мой любимый язык, но я не могу сдержаться — у Давида просто невероятно красивая невеста!