Невеста
Шрифт:
— Ты планируешь оставить себе хотя бы номера?
Он качает головой и произносит одними губами:
— Опасно.
Поджимаю губы. Умереть, чтобы остаться в живых. Отрезать прошлое. Все, что когда-то любил, ценил и уважал.
Я смотрю на свое кольцо некоторое время, а потом произношу:
— Хочешь еще выпить?
Глава 31
Сыр, оливки, бутылка игристого.
Мы сидим в удобных креслах на балконе, бокалы
Я тогда не представляла, что ждет меня дальше, но Алтай был рядом, и я отчего-то знала, что все будет хорошо. Это чувство начало медленно возвращаться, и с одной стороны я себя за него ругаю. Сильно ругаю. Напоминаю себе о Ростиславе и своем замужестве, о том, что пережила множество моментов счастья без Адама. Это все было важно, правильно, иногда красиво. Сейчас оно словно рассыпалось в пыль. Я мало знаю о верности, меня никто не учил тому, как любить правильно. Я читала книги и в курсе, что замужней женщине делать ни в коем случае нельзя, и какие поступки оставят гадкий след в душе.
Но я сижу здесь, в полуметре от Давида.
И думаю, что вечер в его компании на балконе, пусть мы даже не касались друг друга — измена. Объятия в машине — измена. Позволить ему снять кольцо — измена. Каждая секунда рядом с Давидом — самая настоящая абсолютная измена. Гвоздики в гроб моего брака. Плохо? Да. Но те, кто кто решит осудить, просто никогда не любили. Не любили так сильно, как полюбила однажды красавица свое чудовище. И не отпустила его даже в ад.
Давид закуривает, и до меня доносится запах табака.
Лениво подношу бокал к губам, делаю глоток. Давид тут же тянется к бутылке и доливает. Я отпиваю половину и разбавляю остаток минералкой.
— Если такое увидит Эрик, разорвет с нами договор, — подкалывает он.
— Тс-с! Мне уже хватит, спасибо, — улыбаюсь я, начиная подниматься. — Это был долгий день, спать пора.
Он останавливает меня за руку.
— Посидим, пока докурю?
Ухватиться за предлог? Ни в коем случае!
— Да-да, разумеется, — противоречу самой себе. — Кури, сколько влезет, все в порядке.
Видео-няня показывает спящих детей. Давид выпускает дым в небо, а потом смотрит на меня.
— Что? — спрашиваю с улыбкой. — Что ты смотришь?
Он качает головой и тоже немного улыбается.
— Мне так сильно плевать, что ты замужем. Я капец как по тебе соскучился, Радка. Считаешь, это плохо?
— Может, я потому и не смогла отпустить тебя, что ты по мне с ума сходил? Как-то это ощущала?
— Я был уверен, что вылетел из твоей жизни без шанса на возврат. После всего, ты должна была меня забыла примерно минут за тридцать.
Ха-ха.
— Я тоже тебе причинила много боли. По крайней мере физической.
—
— Ты аж забыл про Венеру? — кидаю камень поувесистее в его огород. — С которой во всю встречался.
— Венера была моей управляющей, — отвечает он, слегка поморщившись. — Когда я только купил хлам в Карелии, ставший потом отелями. Она была профи и рвалась работать. Первые годы мы даже не виделись.
— Она не испугалась твоего шрама?
— Она его долго не видела, мы впервые встретились во время эпидемии ковида, и все носили маски. Ну а потом, малышка, — он берет мою руку, — для богатого чувака не такое уж и большое значение имеет шрам, нежели природа его появления. Ты ведь тоже боялась именно жестокости. Это для всех них — Эрика, Ноэми, Ганса — им важна презентабельная моська. Ты постепенно привыкла, но боялась ада.
Я опускаю глаза, и он сжимает мою ладонь крепче. Подносит к губам, целует.
— Всегда хотел поцеловать тебя так, чтобы ты в душе не морщилась. Не вздрагивала, не пыталась отшатнуться. Каждый раз, когда ты ощущала шрам, ты ведь думала о том, как именно я его получил. Даже во время любви.
— Нет, Дава, ты ошибаешься. Правда. Я потом не замечала.
— Можешь не лгать. Ты все знала обо мне с первой минуты. — Он хрипло усмехается: — Тебе батя навешал и того, чего не было никогда. Ты так боялась меня. Я даже не представлял, что сделать, чтобы ты перестала бояться. Как доказать, что я никогда не причиню тебе боль.
Мое волнение усиливается. Я ощущаю трепет, ту кипучую смесь страсти и страха, что испытывала к нему поначалу. Поднимаю глаза робко, слово я та Рада, из прошлого. Давид продолжает меня разглядывать.
— Венера не знала про бои, да? Что ты ей сказал?
— Что упал с мотоцикла. Это было ошибкой — она каждый раз потом в слезы, если я садился на эндуро.
— Ты бы никогда не упал с эндуро! — вызывающе усмехаюсь. Потом обрываю себя. Это прозвучало унизительно, во мне бушевала ревность, которую я себе не хотела. — Получается она тебя знала лет шесть? Из них три вы встречались? Ты приезжал?
— Иногда.
— Ее это не смущало? Ты умудрялся вести двойную жизнь!
— Повторяю: когда мужик богат, женщин ничего не смущает. Упускать жизнь Давида было нельзя, я искал подходящий момент, чтобы исчезнуть, но все время что-то случалось. Когда меня прижали из-за той схемы… помнишь, Графа? Земля ему пухом.
— Конечно. Вашу схему вскрыли, и ты должен был проводить для каких-то важных людей крупные суммы.
— Да, это бы не закончилось никогда. «Важные люди» воровали лярдами из госбюджета, не стесняясь. Задевало, что меня как пацана используют. И я ничего не могу поделать. Да, находясь рядом с кормушкой, трудно не ущипнуть себе, но такие суммы для нашего региона — наглость. Мы с тобой потеряли малыша, и я решил, это знак и тебя отпустить, и их кинуть.