Невеста
Шрифт:
— Кого вместо тебя закопали?
— Одного бывшего бойца черепах, — он неосознанно потирает губу, и меня посещает страшная догадка. Адам продолжает: — Не жалей его.
— Не буду. — Как всегда встаю под его флаг, готовая к поддержке. Страшно. Противозаконно. Мне плевать.
Мы переглядываемся.
— Как прошла операция? Я помню, что тебе было нельзя ее делать…. это хотя бы правда?
— Правда, но выхода не осталось, слишком яркий маркер. Я оформил завещание на один благотворительный фонд и записался в американскую клинику.
— Если бы ты не проснулся,
— Венере из отступных хватит кольца. Тебе я не мог помочь, слишком опасно.
— Мне всего хватало и так. Но операция прошла успешно?
— Тяжело, — он морщится. — Но лучше, чем могло бы быть. Лицо сначала парализовало почти полностью, через полгода стало лучше. — Он касается рукой той щеки, рядом с которой был шрам. — Здесь не чувствую кожу. Здоровую сторону закалываю ботулотоксином, чтобы также уменьшить мимику.
Вот почему он другой. Мышцы будто по-другому работают, мимика иная. Я поначалу так долго путалась, знала ведь его досконально.
— Я надеюсь, Венера о тебе заботилась в это время, — произношу почти спокойно.
— Перестань, — отвечает он. — Ты ведь знаешь, что я не люблю это все.
— Я бы заботилась.
— Я бы не повесил на тебя еще и это, после всего того, что ты пережила.
— Я. Бы. Заботилась, — настаиваю резче. Упрямо.
Он слегка, одними глазами улыбается. И вдруг сообщает:
— Я тебя люблю.
Хмыкаю, отворачиваюсь. Едва не дрожу в душе. Он снова говорит:
— С того момента, как ты собирала эти чертовы осколки с пола в доме Филата. Я не понимал, почему он к тебе так несправедливо.
— Забрать меня у Филата в залог было — глупейшей идеей — к сведению.
— Сто процентов! — подтверждает он, и мы оба смеемся. — Бедный Святоша, он меня чуть не проклял, когда я объяснил план.
Я представляю себе реакцию Савелия и улыбаюсь шире.
— Впрочем, — вновь говорит Давид, — как и вывалить тебе все сейчас. Как и все, что я с тобой делал. И о чем, рядом с тобой думал.
— И они, — продолжаю я, кивая за спину, на комнату где спят наши дети. — Но я так счастлива, что они есть. Даже глупейшие идеи могут быть лучшим выбором.
— Я тоже не представляю, как было бы без них. — Помолчав, он добавляет: — Ты моя женщина, что бы ни случалось. И как бы жизнь не мотала. В трудные или, наоборот, спокойные моменты — я думаю о тебе.
— Я замужем, Дава. И пьяна. Наверное, слишком для такого разговора. И для того, чтобы сидеть так близко к мужчине, который тоже пьян.
— Тс-с, — он прижимает палец к губам. — В отпуске ты моя невеста. Остальное — позже.
Глава 32
— Мама ничего не может с собой поделать, — объясняю я Ромке и Ярославу, обнимая их по очереди пушистыми полотенцами.
Завтрак удался на славу, после него нам всем понадобилось принять душ. И да, мне тоже: каша была чуть ли не на потолке!
— Я стараюсь, честное слово, — оправдываюсь перед сыновьями, пока те вырываются и хохочут друг над другом. — Стараюсь быть серьезной взрослой женщиной. —
Пара движений, и Ромка упакован.
— Следующий карапуз! — командую я, и Ярик послушно подходит. Поднимает одну ножку: вторую, позволяя надеть на себя подгузник. Я же вздыхаю, как старушка, под гнетом прожитых лет и наделанных ошибок. — Тормоза отключаются, а я ведь никогда не была безрассудной, по крайней мере старалась мыслить трезво. Я когда смотрю на вашего папу, все внутренние установки рушатся. Не могу оттащить себя от него.
Качаю головой.
— Подставляйте щечки, и пойдем выбирать костюмы. Мне бы тоже помыться… да, без няни сложно, — продолжаю рассуждать вслух. — Знаете, что я думаю? По статистике более умные люди склонны чаще менять планы. Быстрее реагировать на обстоятельства. Получается, мы задвинули все наши планы дома не потому, что я снова от него потеряла голову. Я просто — дофига умная. Вот как!
Мальчишки бегут обратно к игрушкам, им мои терзания до лампочки. Я же пишу Давиду:
«Мне нужно помыться».
Он отвечает: «Пытаюсь убедить себя, что это не намёк. Но не могу разгадать шифр».
Шифр он не может разгадать! Господи. Становится смешно, я почему-то представляю его воодушевление и немного, самую малость по-женски злорадствую.
«За мальчиками нужно присмотреть, я их одних не оставлю же».
Северянин приходит через минуту, все еще продолжая важный телефонный разговор. И я, едва взглянув в его сторону, устремляюсь в ванную.
Впервые так надолго оставляю его с детьми. Закрываю дверь, запираюсь на защелку. Периодически выключаю воду и слушаю — дети смеются, Давид что-то болтает.
Его голос, интонации и смех мальчишек. Умопомрачительный коктейль.
Самый удивительный сон. Горячая вода касается кожи, я думаю о том, что Давид за стенкой, и перед глазами всплывают картинки — как мы принимали душ вместе. Это не слишком удобно для повседневной жизни, наверное, но у нас еще не было детей, и нам некуда было спешить. Мне — точно некуда, а он выбирал проводить время со мной.
Каким был наш роман? Бесконечные объятия. Наш первый поцелуй в ванне, практически под водой, я никогда не забуду. Добилась его, торжествовала.
Он выбрал ту жизнь, где было безопасно, и где не было меня. Перерождение было неизбежно, его легенда сложная, а от того — правдоподобная: бывший наркоман, авария, проблемы со здоровьем. Когда он пропадал, Венера считала, что он или работает, или восстанавливается в рехабе. Не задавала вопросов.
Почему не задавала? Не хотела касаться темного прошлого? У них не могло быть настоящей любви, потому что его прошлое в действительности еще хуже, и он всегда держал ее на расстоянии. А она — не лезла в душу, чтобы ни в коем случае, получается, не узнать что-нибудь лишнее. У богатых свои заскоки.