Невста „1-го Апрля“

Шантеплёр Гюи

Мишель слушалъ наполовину; на его лиц была улыбка, выражавшая отчасти скуку и отчасти тоску.

— Ты очень краснорчивъ, — сказалъ онъ. — Я уже представляю себ этотъ рдкостный экземпляръ, предназначаемый мн тобой, кроткую и серьезную подругу, образованную женщину, не педантку, веселую, но не легкомысленную и т. д… Я встрчалъ эту рдкостную фигуру во всхъ романахъ, прочитанныхъ мною, когда я былъ очень молодъ.

— Я ее встрчалъ въ жизни. Да и ты также… Жена твоего друга Рео. Да… я хотлъ бы для тебя жену, похожую на г-жу Рео; впрочемъ, у нея есть сестра! Женись на м-ль Шазе.

— Мой милый Альбертъ, — заявилъ боле серьезно Мишель, — я не отрицаю, что можетъ быть есть и зерно истины въ твоей проповди,

хотя все мн представляется спорнымъ, но если бы ты зналъ; какъ мало я думаю о женитьб, если бы ты только зналъ, какое непріятное впечатлніе производитъ на меня даже только разговоръ объ этомъ, ты призналъ бы дло проиграннымъ. Ахъ эти полюбовныя сдлки, обсуждающіяся ежедневно, эти представленія, эти жалкія комедіи, называющіяся бракомъ въ нашей стран. Фуй!… Но не подымешься-ли ты ко мн на минуту, разъ мы уже здсь?

Они завернули въ ул. Божонъ и остановились передъ домомъ, въ которомъ жилъ Мишель.

— Съ удовольствіемъ, — отвтилъ Даранъ.

Но это отступленіе измнило не надолго теченіе его мыслей.

— Я въ зтомъ сознаюсь, — началъ онъ вскор опять. — Если существуетъ человкъ, котораго мн трудно представить себ въ неблагодарной роли жениха, то это именно ты. Самое лучшее было бы, я думаю, чтобы нашлась молодая двушка, довольно смлая и достаточно влюбленная, чтобы ухаживать за тобой и сдлать теб предложеніе… Да… тогда, я тебя знаю, ты такъ добръ, ты такъ боишься причинить кому бы то ни было малйшее огорченіе, что, когда бы она теб сказала: „я васъ люблю, хотите на мн жениться?“ ты никогда не имлъ бы мужества отвтить: „нтъ…“и ты былъ бы счастливъ помимо своей воли.

— Конечно… Такъ какъ она дйствительно была бы обольстительна эта молодая двушка, довольно смлая и достаточно влюбленная… Если бы ты видлся съ Колеттой, я могъ бы подумать, что она тебя подговорила, — продолжалъ Треморъ, отворяя дверь въ курительную, чтобы пропустить туда неугомоннаго увщателя. — Она какъ разъ мн писала третьяго дня то, что ты мн говоришь сегодня. Но, садись здсь…

— Г-жа Фовель — женщина съ большимъ здравымъ смысломъ.

— Бдная Колетта, — шутливо вздохнулъ Мишель. — Вотъ комплиментъ, который ей покажется новымъ. Чего теб, сигаръ или папиросъ?

— Пожалуйста, сигару… А что, если даже этотъ комплиментъ дйствительно новъ, если здравый смыслъ не столь привыченъ м-мъ Колетт, если она его обрла внезапно, вслдствіе геніальнаго наитія, изъ любви къ теб? Матери, сестры, супруги, любящія женщины имютъ подобныя вдохновенія. Что-жъ, твоя прелестная сестра предлагаетъ теб невсту?

— Конечно.

— Отлично! — воскликнулъ Даранъ, зажигая сигару съ удовлетвореннымъ видомъ. — А я ее знаю?

Этотъ разъ Мишель разразился очень искреннимъ, звучнымъ смхомъ, преобразившимъ его физіономію. Стоя, прислонившись къ камину, съ папироской въ рук, онъ казался въ эту минуту особенно моложавымъ.

— Да, ты ее знаешь, конечно… Только не знаю, помнишь ли ты ее, это — миссъ Джексонъ, отдаленная кузина, внучка моей тетки Регины… Миссъ Джексонъ прізжала въ Парижъ нсколько лтъ тому назадъ, чтобы изучить французскій языкъ, и мы обдали съ ней, ты и я, у моей сестры; ты былъ тогда поглощенъ твоими археологическими изысканіями, ты разсказывалъ весь вечеръ о раскопкахъ и старыхъ обломкахъ и… кажется, твое краснорчіе усыпило молодую особу.

Даранъ смялся отъ всего сердца.

— Я помню, — сказалъ онъ, — маленькая Анна или Жанна… блондинка, нжный ротикъ которой не сказалъ ничего особеннаго, но опущенные глаза и вздернутый носикъ были чертовски говорливы. Ну, слушай, вдь она прехорошенькая, это дитя… Ты уже имлъ разъ дло съ скоросплой плутовкой…

Не обращая вниманія на нетерпливый жестъ Мишеля, Даранъ продолжалъ спокойно:

— Ты имлъ дло съ скоросплой плутовкой, и это отбило у тебя охоту

къ браку. Однако, такъ какъ ты честный малый, я никогда не слышалъ отъ тебя вывода, будто, благодаря тому, что тебя обманула нечестная женщина, земля населена однми только измнницами. Этой барышн не удалось отнять у тебя уваженія къ женщин, и я привтствую твой здравый смыслъ; притомъ, разв у тебя нтъ восхитительной сестры, можетъ быть немного взбалмошной, занятой бездлушками, но доброй и честной женщины, которая пошла бы въ огонь ради своего мужа, своихъ дтей или тебя!… Что бы теб жениться? Ахъ! Это такъ просто; нужно, чтобы прелестная молодая двушка тебя полюбила…

— Очень просто, — пробормоталъ Мишель.

И онъ пожалъ плечами.

— Конечно, очень просто, — повторилъ Даранъ, пожимая также плечами. Очень хорошо быть скромнымъ, но не слдуетъ ничего доводить до крайности… и затмъ, ты мраченъ, ты сомнваешься въ себ, у тебя горе, ты имешь видъ героя романа… вотъ, что воспламеняетъ воображеніе молодой двушки!

Треморъ слъ съ видомъ унынія. Этотъ разговоръ, начатый шутливо, становился для него тягостнымъ.

— Это — твое быстро воспламеняющееся неосуществимымъ воображеніе, мой бдный другь… — воскликнулъ онъ; — нтъ, я не герой, но только бдный человкъ, не понимающій самъ себя хорошенько и котораго другіе совсмъ не понимаютъ, а это такъ тоскливо: быть не понятымъ! Мн кажется, я родился съ больнымъ сердцемъ; нкто взялъ на себя трудъ растравить рану, теперь она излчена, но страданіе меня страшно измнило. Я не злой; страданіе другого для меня мучительно, ты правъ. Однако, я жестокъ, ревнивъ, грубъ. И затмъ со мной трудно жить, я ожесточенъ. Герою романа дозволительно иногда убивать, но никогда не быть въ дурномъ расположенiи духа… я часто бываю въ дурномъ настроеніи…

Мишель два раза прошелся большими шагами по комнат, бросилъ въ каминъ свою папироску и слъ снова.

Спустя минуту, Даранъ возобновилъ разговоръ:

— Однажды ты мн объяснилъ, что такое палимпсестъ [11] , и я эту мелочь запомнилъ. Ты мн напоминаешь этотъ палимпсестъ. То, что видишь въ теб, это не то, что было твое „я“ первоначально. Необходимо выявить въ теб другой текстъ, другое содержанiе, скрытое отъ взоровъ уже долгіе годы подъ тмъ, который ты даешь прочитать каждому.

[11] Палимпсест (греч. — palipmpseston — вновь соскобленный). В древности так обозначалась рукопись, написанная на пергаменте, уже бывшем в подобном употреблении. Из экономии материала старый текст соскабливали и писали на его месте новый. Процедура соскабливания далеко не всегда была идеальной, поэтому слабо выраженные (еле заметные) фрагменты или отдельные буквы старого текста (или изображения) в некоторых случаях просматриваются под новым. (Прим. сканирующего)

— Ты прекрасно знаешь, какую бы прочли исторію, — замтилъ горестно Мишель.

— Не нашлось ли бы тамъ подъ этой исторіей еще третьяго текста? Мишель, мн бы очень хотелось, чтобы какой нибудь маленькій палеографъ, очень смышленый, смогъ бы пробудить въ теб не того человка, какимъ сдлала тебя Фаустина Морель, но то дитя, которое я хорошо зналъ, работника, энтузіаста, поэта, серьезнаго юношу, слишкомъ даже серьезнаго, черезчуръ нелюдимаго, но такого добраго, такого нжнаго, такого доврчиваго, то прелестное существо, сердце котораго всегда оставалось бы совершенно открытымъ, умъ котораго расцвлъ бы пышно, если бы онъ могъ встртить кроткую и искреннюю любовь, найти спокойную и трудолюбивую жизнь, къ которымъ онъ стремился. Ахъ! я тебя увряю, при небольшомъ усиліи, но большой любви, мы обрли бы его вновь, моего прежняго маленькаго друга.