НЕЗАБВЕНИЕ
Шрифт:
– Не может быть, – спокойно сказал отец.
Сосед, закипая от злости, почти закричал:
– Да я видел своими глазами!
Следом докатился строгий мамин голос:
– Кира, ты где?
Кира зажмурилась и притихла, в надежде, что ее не найдут. Но вот в спальне послышался топот, и в узком пространстве между кроватью и полом показалось папино лицо.
– Вылезай!
Кира, щурясь от света, выползла из-под кровати. Папа, хмурясь, глядел на неё:
– Ты что же и вправду поджигала дрова?
Он провёл по лицу ладонью и строго сказал:
– Кира!
Она послушно взглянула на папу. С лицом римского воина он смотрел на неё.
В эту минуту мама всплеснула руками:
– Нет, ты только на неё полюбуйся! Она ещё и молчит.
Папа присел на корточки.
– Кира, послушай меня. Говорить правду – это самое простое.
Кира молчала. Нет, она почти не боялась, потому что родители редко её ругали.
Кира сглотнула слюну, расправила плечи и, глядя папе в лицо, призналась коротко:
– Да.
– Молоде-ец! – протянул озадаченно папа.
Он поднялся и покачал головой:
– Кира, прежде чем что-то сделать, подумай. Думать, вообще, очень полезно.
Мама такая красивая, похожая на Брижит Бардо, с изяществом склонилась над Кирой и жалостно протянула:
– Ну нельзя же так делать. Спички – это не игрушка.
Она прижала Киру к себе и чуть не плача сказала:
– Вор придёт, так хоть стены оставит. А вот огонь…
Тут у неё побежали слёзы.
– Огонь, он всё пожирает: и дерево, и железо, и человека.
Вечером, лёжа в кровати, Кира слушала, как папа успокаивал маму:
– С этим ничего не поделаешь, дорогая. Дети, они же не думают ни о прошлом, ни о будущем. Вся их жизнь – в настоящем.
Папин голос затих. Потом он вздохнул и продолжил:
– И никуда не денешься от того, что детство подвержено искушениям. А то, что мы – взрослые называем шалостью, для ребенка – познание жизни. Ведь дети – они тоже люди, только очень маленькие, и в их жизни, также, как в нашей, случается всё.
Первый класс
Через неделю Кира в новом форменном платье и белом фартуке гордо вышла из дома. В одной руке она держала портфель, а в другой был зажат букет разноцветных лучистых астр. Когда вместе с родителями Кира важно шагала по улице, её душа была переполнена счастьем.
Ерохин учился в параллельном классе. Первый «а» находился через стенку от первого «б», и Кира встречалась с Никитой всякий раз, как начиналась перемена. Рядом с Ерохиным чаще всего был его друг Кирилл Алексин. Он всегда смотрел на Киру с приветливым интересом. С обычной порывистой живостью они вместе носились по коридору, пока им навстречу не попадался кто-нибудь из учителей.
А ещё в первом «а» учился необычной мальчик, звали его Илья Вершинин. Отец приносил его в школу на руках и, усаживая за парту, садился рядом. Поначалу тот мальчик всех удивил, но у Ильи был такой легкий характер, и с ним было так интересно, что со временем одноклассники перестали замечать его особенности. Он был самым обычным ребенком, как
Кое-какие термины из энциклопедии оказались Кире знакомы, потому что мама её работала фармацевтом. Когда в школе заканчивался последний урок, Кира любила отправиться к маме в аптеку. Она шла по Садовой улице, размахивая портфелем, проходила вдоль высокой чугунной ограды, за которой виднелся парк, у дворца культуры поворачивала на Уральскую и по липовой аллее шагала к высокому дому с рельефным фасадом и маленькими балконами, по краям которых тянулись кованые перила.
Кире нравились аптечные запахи, бутылочки, колбочки, маленькие весы. На этих весах развешивали порошки, которые запечатывали потом в пергаментные пакетики.
Она обожала спускаться по каменной лестнице в аптечный подвал. Там было холодно и пахло лекарствами. Вдоль стен тянулись шкафы с рядами бутылей из коричневого стекла.
Кира любила наблюдать за приготовлением лекарств. В эти минуты она отстранялась от мыслей о школе, от домашних заданий и прочих всяческих мелочей. Её доверчивый взгляд был весь устремлен на маму. Та садилась за белоснежный стол и загадочно улыбалась:
– Сейчас я буду готовить микстуру от кашля.
Мама брала крошечные гирьки и ставила их на весы.
– Сначала я отвешиваю ноль целых две десятых грамма термопсиса, – говорила она.
– А что такое ноль целых две десятых? – спрашивала Кира.
– Смотри, в этой коробке лежит десять пакетиков. Сейчас ты возьмешь из неё два пакетика. Вот это и будет две десятых, – улыбаясь, объясняла мама.
– Понятно, – кивала Кира.
– Сейчас я налью во флакон дистиллированную воду, сюда же – бикарбонат натрия, бензоат натрия.
Названия были таинственные и певучие.
– Но это ещё не всё. Потом добавляю кодеин и сахарный сироп.
– Потому-то микстура от кашля такая сладенькая? – спрашивала Кира.
– Потому-то, – с веселой улыбкой отвечала мама.
– Сейчас я долью нашатырно-анисовые капли и микстура будет готова.
Стеклянные флакончики, баночки с мазями светились под лампами. Мама снова наливала разные жидкости в пузырьки, закупоривала, наклеивала этикетки. В тишине лишь слышалось легкое бряцание гирек, да время от времени звякали склянки.
Первый учебный год промелькнул для всех незаметно, и в конце мая предстояло выполнить итоговые задания по разным предметам. После контрольной работы по арифметике, на следующий день, Анна Степановна начала выдавать тетради, объявляя при этом оценки. Перед фамилией Киры был чуть ли не весь класс, но вот, наконец, очередь дошла до неё.