Никто об этом не узнает
Шрифт:
Алёна сидела за второй партой в первом ряду у прохода. Прямо и неподвижно, будто кол проглотила. Максим с Кристиной занимали четвёртую в среднем ряду, и со своего места он прекрасно видел её в профиль.
В открытую на неё, конечно, не смотрел, лишь время от времени украдкой поглядывал, слушая вполуха трёп Кристины.
Она, вообще, дышит? Оцепенела? Сильно ли её обидели? Пощипали, блин…
Зная Лужина, под этим «пощипали» можно было предположить что угодно. Да, чёрт, она сама виновата, говорил себе Максим. Захотела красивой и
На перемене между четвёртым и пятым уроком Максим поймал её в коридоре. Ухватил за локоть, она вздрогнула, дёрнулась, но держал он крепко. Грубо оттащил в сторону.
Гвалт стоял невообразимый — чёртовы семиклашки ордой носились по этажам с дикими воплями, поэтому пришлось наклониться к ней совсем близко, буквально чуть ли не в ухо орать.
— После этого урока вали домой. А ещё лучше прямо сейчас. Поняла?
— Но у нас же шесть уроков…
— Дура! Делай, как тебе говорят.
— Но я не найду дорогу домой, — залепетала она.
Максим её едва слышал, больше разбирал по губам, отгоняя при этом неуместную, навязчивую и неожиданно волнующую мысль: «Какие же у неё губы… будто для… Ну капец, о чём я думаю?!»
— Отцу позвони, скажи, что заболела. Он водилу пришлёт. Всё, вали давай.
К облегчению Максима она и впрямь не пришла ни на пятый, ни на шестой урок. Учителю сказала, что заболела. Хоть тут ума хватило. Зато остальные выглядели крайне разочарованными — такая забава сорвалась.
— Сбежала коза… Ну, ничего, будет завтра, ещё покуражимся над ней, да, Макс? — спросила Кристина.
— Уже покуражились, — ответил он мрачно. — Короче, амигос, пусть пока живёт. Лучше будем её просто игнорить, чем так…
— Ууу, это скучно, — скривилась Кристина.
— Что, реально жалко стало колхозницу? — удивился Ренат.
— Мне себя жалко, — возразил Максим, пытаясь скрыть за усмешкой смущение. — Она стукнет отцу, и меня точно сошлют. Я просто в пятницу после твоих ништячков выступил слегка перед гостями. Огорчил папу сильно. Он и так мне всё воскресенье мозг клевал. В общем, надо, чтобы отец немного успокоился.
— Ооо, — простонала Кристина, — эти предки вечно лезут в твою жизнь и всё портят. Хорошо хоть я со своей разобралась…
— Макс, а ты же говорил, что твой батя на этой неделе по области поедет, — напомнил ему Ренат.
— Да, в четверг вроде должен отчалить.
— Ну и что? Будем у тебя собираться?
— Можно. Только лучше в пятницу сразу после школы. Мать с Тёмой как раз к деду свалят.
— О! Круто! — просияла Кристина, чмокнув на радостях Максима в щёку.
— А меня? — наклонился к ней Мансуров. — Если б не я, он бы походу зажал вечеринку.
— Да, Ренатик, ты молодец, — Кристина поцеловала и его. А потом и Ника, и Кирилла, лукаво поглядывая при этом на Максима. Но тот уткнулся в телефон — младший опять одолевал его смс-ками. Где ты? С кем ты? Когда домой? Достал!
Вечером, когда Максим
Тем лучше, решил Максим. Хоть в школе появляться не будет какое-то время.
Глава 6
Алёна и вспомнить не могла, когда в последний раз болела.
Однажды, ещё маленькой, жестоко отравилась грибами, и всё. А так — её никакие вирусы не брали. Даже когда эпидемия гриппа свирепствовала, Алёна хоть бы чихнула раз. Закалилась, привыкнув к холоду, сквознякам и прочим прелестям их захудалой избы.
А тут вдруг заболела. Причём слегла так внезапно.
После разговора с Максимом она позвонила отцу, хотя еле выдавила из себя эти слова, потому что думала, что врёт папе, а этого ей очень не хотелось. А получилось, что и не соврала.
Папа в самом деле отправил за ней водителя, другого, не того, что вёз их утром.
Этот приехал на белом джипе и вообще был весёлый и разговорчивый. Просил называть его дядей Юрой. Алёна улыбалась в ответ на его непрерывную болтовню, но улыбалась через силу. Ей реветь хотелось в голос, а не улыбаться. И знобить её начало ещё в машине.
Сама она списывала всё на пережитый ужас. Но папа разволновался не на шутку — даже по телефону это явственно слышалось — и распорядился насчёт врача. Тот приехал быстро — и получаса не прошло. Осмотрел, смерил температуру, велел лежать и много пить. Какие-то препараты назначил, но список свой отдал Жанне Валерьевне.
До позднего вечера к Алёне в комнату никто не заходил, если не считать Веры, которая заглянула разок — принесла на подносе графин с морсом и стакан. Может, не хотели тревожить, а, может, всем было плевать. Папы же нет, он на работе, а остальным она кто?
Врач советовал ей побольше спать, но как назло не спалось. Да и как тут уснёшь, когда внутри всё болело нестерпимо?
Не то чтобы она не приняла всерьёз слова Максима, когда он угрожал ей. Очень даже приняла и поверила, но всё равно не ожидала, что всё будет настолько ужасно. Никогда в жизни и ни от кого она не слышала таких отборных гадостей, никогда не встречалась с таким враждебным отношением. И ведь что самое обидное — она же им ровным счётом ничего плохого не сделала. Так почему они её возненавидели с первого взгляда? За что так унижали?
Хотя можно догадаться. Это же он их настроил против неё, Максим. Как бы ни было больно, совершенно очевидно, что это он подговорил весь класс. Одна из них ведь даже прямо так и сказала: «…она не такое страшилище, как ты говорил».
Значит, рассказывал о ней своим, науськивал, натравливал…
Лёжа на кровати, Алёна раз за разом прокручивала утренний кошмар, терзая и без того измученное сердце. И озноб вновь поднимался изнутри, охватывая всё тело. Слёзы струились, противно затекали в уши и никак не останавливались.