Никто об этом не узнает
Шрифт:
А тут вдруг это: «Ты ему не пара». Как щелчок по носу. Да нет, как пощёчина. Намёк, что гусь свинье не товарищ. Точнее, даже не намёк, а вполне такое откровенное заявление.
Если уж Ренату она в глазах Максима не пара, то что уж говорить о нём самом.
Больно стало, конечно, и обидно. Унизил ведь, опять… Оттого и негодование вдруг взыграло: Ах, не нравится их общение? Тогда на тебе!
Потому-то, когда Ренат во время обеда в столовой предложил сходить в кино, Алёна, почти не раздумывая, согласилась.
Правда, позже корила себя. Зачем согласилась? Ренат же ей совсем
Нет, понятно, что согласилась она Максиму наперекор. Раз его это так злит, то пусть ещё сильнее позлится.
Однако по отношению к Ренату это ведь некрасиво, даже подло.
Получается, он для неё как одноразовая вещь. Попользовался, досадил кому надо и всё.
Почему сразу-то об этом не подумалось, досадовала она. А теперь как идти на попятную? Впрочем, Алёна даже пробовала задним числом отменить свидание. Пролепетала какие-то жалкие оправдания, прикрывшись занятиями. Но настрой у Рената был решительный — так просто его не собьёшь.
— Ерунда, — отмахнулся он, — если хочешь, я за тобой прямо туда подъеду. Где ты занимаешься?
15-2
В начале седьмого Ренат и правда оказался во дворе Лилии Генриховны — сидел, примостившись наверху детской горки. Чуть поодаль их поджидал ярко-жёлтый седан с шашечками и логотипом такси на крыле.
— Карета подана, — улыбнулся он широко, спускаясь с горки, когда Алёна выпорхнула из подъезда.
В такси она набрала Нину — сообщила, что приезжать за ней не нужно.
Та сразу засыпала её расспросами: куда, надолго ли и с кем она отправилась, сетуя, что Дмитрий Николаевич ей устроит аутодафе, если с Алёной что-то случится.
— В кино, с одноклассником, ничего не случится, — Алёна покосилась на Рената. Но тот деликатно делал вид, что ничего не слышит.
— С одноклассником? — Тон у Нины тотчас стал игривым. — С тем самым?
— Нет, не с тем, — полушёпотом ответила Алёна и нажала отбой.
А ведь и в самом деле, снова вспомнила она совет Нины, Максим переменился, стал внимание на неё обращать, пусть и странным образом.
Очень странным и непредсказуемым. Например, Алёна никак не ожидала увидеть его в кинотеатре.
Сеанс уже начался, да что там — фильм уже шёл вовсю, когда вдруг появился он. Она аж попкорном, прикупленным заранее Ренатом, чуть не подавилась, когда заметила Максима. Как вообще их нашёл?
И после кино поплёлся за ними, в кафе «Джинс», которое при кинотеатре торговало пивом, фаст-фудом и мороженым.
Зачем? Ну не может же ему быть так болезненно дорог Мансуров? Но если не он…, то, значит, что? Неужели всё-таки…? Ну, нет, об этом даже думать нечего, чтобы снова не попасть в унизительное положение. Нет ничего хуже бесплотных надежд и иллюзий.
Но Максим, тем не менее, оказался и в кино, и в кафе неспроста. Не бывает же таких совпадений!
А что ещё безмерно удивило — это реакция Мансурова.
Казалось бы — неожиданная встреча с другом, чем не повод для радости? А он, наоборот, явно напрягся. Они даже отходили на несколько минут в сторону и о чём-то оживлённо беседовали.
Алёна их разговор не
Алёна же, поглядывая на них, нервничала. Неудержимо хотелось знать, о чём они говорят. Эх, уметь бы читать по губам!
А ещё и противоречивые чувства её одолевали: с одной стороны, хотелось — не умом, а сердцем, — чтобы Максим к ним присоединился. Глупо, да. Ведь как бы они втроём в таком случае общались? Такое даже представить невозможно. Максим бы явно всё испортил. Её бы опять тысячу раз оскорбил. Рената против неё настраивал, позорил бы её. И она бы, скорее всего, страдала молча, потому что трудно при нём говорить, да и вообще, красноречие — не её конёк, уж точно. И понимала же: не надо всего этого, ради собственного благополучия не надо. Но сердце… оно как будто жило вообще само по себе. Оно ныло и скулило брошенным псом, тянулось к нему и никак успокоиться не могло.
А с другой стороны, наверное, будет лучше, если Максим оставит их в покое.
Не то чтобы ей хотелось остаться наедине с Ренатом, пожалуй, даже наоборот — не хотелось. Но где Максим, там всегда скандал, боль, слёзы, надрыв. А у неё и без того терпение на исходе. Душа устала от терзаний, сомнений, волнений и, главное, от постоянных разочарований. Хотелось просто спокойного вечера, дружелюбной обстановки, непринуждённой болтовни, улыбок, шуток. А это выходило только с Ренатом наедине.
Наконец Мансуров вернулся за столик, улыбнулся, но как-то натужно. Максим же к ним не стал подсаживаться, но и не ушёл. Пристроился за барной стойкой. Почему он не ушёл? Что всё это значит?
И вроде сидел Максим сидел в стороне, и вряд ли на таком расстоянии их слышал, а всё равно его присутствие ощущалось прямо физически, не давало расслабиться, мешало дышать полной грудью, а тем более — болтать и смеяться. Даже думалось с трудом.
И, очевидно, Рената это напрягало не меньше. Разговор у них никак не клеился. Постоянно повисали тягостные, неловкие паузы.
Ренат то и дело косился куда-то позади неё, видимо, в сторону барной стойки.
Алёна тоже один раз не выдержала и обернулась, и тотчас наткнулась на взгляд Максима: тяжёлый, испепеляющий. И потом беспрерывно ощущала его спиной.
Ничего не понимая, она чувствовала — что-то происходит, но что? Так бывает перед грозой или перед бурей, когда природа затаилась, точно набираясь сил, чтобы потом обрушиться всей мощью.
Подошёл официант, принёс заказ, но есть не хотелось совершенно.
— Я сейчас, — сказала Алёна, поднимаясь из-за стола.
Стараясь не смотреть туда, где Максим, она оглядела зал. Под предлогом помыть руки она буквально сбежала в дамскую комнату.
Руки, конечно, тоже ополоснула, но на самом деле ей просто хотелось уединиться, хоть ненадолго. Даже не просто хотелось — требовалось и срочно. Потому что от этой гнетущей обстановки грудь как будто сковало стальным кольцом, отчего до помутнения в глазах не хватало воздуха.