o fad3c0960b610c79
Шрифт:
меня, это верно, но да это ее право.
21
– А вы, разрешите спросить? Если можно.
– Конечно, можно, - кивнул Родский. – Я люблю ее, - и он в упор, не отрываясь, посмотрел в глаза Суровину.
Тот не выдержал, отвел взгляд и переменил тему:
– Извините, это, разумеется, личное. Ну а что же все-таки с теми тезисами?
– Да все просто, - устало отмахнулся Родский. – Василий Нифонтович сам
разрешил мне использовать их в качестве темы выступления. Дело
этой теме мы давно неоднократно говорили, я знаю точку зрения профессора на
эту проблему…
– Но почему же Ксения утверждает, что профессор был ошеломлен, когда
услышал вас?
– Он был ошеломлен не потому, что услышал из моих уст свою, как полагает
Ксения, тему. Он изумился, как своеобразно, по-новому я трактовал ее. Да вот, -
Родский поднялся из кресла, подошел к книжной полке и вытащил оттуда
золотистый диплом в деревянной рамке. – Вот, англичане здесь указали, за что
мне выдан диплом.
– Позвольте, - Лобов взял диплом из рук Родского.
– Вы понимаете? – спросил Суровин.
– Достаточно, чтобы разобрать суть, - кивнул Лобов и, прочитав, объяснил: - Все
верно. «За неординарное, талантливое и убедительное раскрытие спорной
научной проблемы».
Суровин кашлянул, Лобов отвлекся и посмотрел на него. Следователь поглаживал
голову, словно поправлял прическу. Лобов и сам давно заметил, что волосы
Родского темно-русые, на висках с едва заметной сединой, недлинные.
– Простите, где у вас туалет? – Лобов положил диплом на стол. – Вы позволите?
– Конечно. Он там, совмещен с ванной, - кивнул Родский в сторону прихожей.
Лобов вышел из комнаты и осторожно прикрыл за собой дверь ванной. Чисто,
аккуратно, даже не похоже, что живет холостяк.
«Никакой косметики, - Лобов с интересом осмотрел полочку под зеркалом, где
стоял лишь стакан для зубных щеток и лежала безопасная бритва. – Ага, вот
она!»
Он вытащил из стакана с зубными щетками большую зеленую расческу с ручкой и
осмотрел ее. Впрочем, и на вскидку было заметно, что между зубьями застряло
несколько волос. Отличаясь не просто хорошей памятью, а памятью
феноменальной, Лобов заметил, что волосы совсем не те, какие присохли к обуху.
22
Понял и с облегчением вздохнул. Для порядка все-таки взял несколько волосков и
убрал их в маленький пакетик, который опустил в нагрудный карман пиджака.
Хотел было выйти, но увидел на табурете возле ванны толстую стопку листов.
Приподнял десяток-другой, пролистал. Студенческие работы кафедры профессора
Рябича.
Лобов погасил в ванной свет, закрыл дверь и вернулся в комнату. Суровин
продолжал расспрашивать
– Профессор Рябич не говорил вам, что он будет делать сегодня утром?
– Нет.
– А где вы были с утра, часов в девять-десять?
– На кафедре.
– У студентов ведь каникулы…
– У меня и помимо преподавательской работы много дел, - мягко улыбнулся
Родский.
– Каких, например? – настаивал следователь.
– Готовился к очередной конференции, которая состоится через пару недель в
Санкт-Петербурге.
– Конференция мирового уровня?
– На сей раз нет, денег у нас маловато, знаете ли, на такие мероприятия. Своя, отечественная. Хотя кое-кто из иностранных ученых непременно будет
приглашен.
– Ваше присутствие на кафедре могут подтвердить?
– Разумеется, там были почти все преподаватели…
– Максим Эдуардович, - вмешался Лобов. – А студенты будут в числе участников
конференции?
– Да, самые талантливые обязательно будут.
– Их имена уже известны?
– Оргкомитет конференции решил на этот раз провести уникальную конференцию
и пригласить на нее новые, подающие надежды имена. Чтобы их выявить,
объявлен конкурс студенческих работ, которые принимаются в нескольких вузах
страны, в том числе и в нашем университете.
– Вы член оргкомитета?
– Да, но его руководителем был… - Родский запнулся, но тут же твердо закончил: -
До последнего времени был Василий Нифонтович Рябич… Думаю, что
конференция будет посвящена его памяти.
23
– Это справедливо, - согласился Лобов. – А студенческие работы уже собраны
вами? Кто вообще этим занимается?
– Как раз я и занимаюсь, ну, и еще двое-трое ассистентов кафедры. Но, повторяю, это только в нашем университете. В других вузах свои комиссии.
– Понимаю, - кивнул Лобов. – А когда заканчивается прием работ на конкурс?
– Еще два дня. Потом читать будем дня два-три.
– Что ж, если у Николая Владимировича к вам больше нет вопросов, - Лобов
выразительно посмотрел на удивленного Суровина, - не станем вам мешать.
– Всеволод Никитич, мне рекомендовали вас как опытного криминалиста, - сухо
выговаривал Суровин коллеге, когда они спускались в лифте. – Но следствие все-
таки веду я.
– Простите, Николай Владимирович, - Лобов прижал руку к сердцу, - мне
показалось, что мы зря теряем время у Родского, тогда как оно нам ох как
необходимо для других встреч…
– Зря? – воззрился на него Суровин. – Почему это?
– Ну какой Родский убийца? Разве не видно, что это закоренелый ученый, этакий